Тут у него в голове шевельнулось смутное воспоминание, что некоторое время назад он припрятал за батареей в кухне четверть бутылки водки «Наркомской» в качестве неприкосновенного запаса на такой случай, как сегодня.

Пошатываясь и постанывая, Ананасов добрел до кухни.

В раковине громоздилась груда грязной посуды. При виде остатков еды в тарелке ему стало совсем худо. Стараясь не смотреть в ту сторону, несчастный капитан пробрался к батарее и запустил за нее руку.

Бутылка там действительно была.

Ананасов испытал короткий прилив энтузиазма.

Однако, вытащив бутылку на свет божий, он увидел, что она пуста и суха, как передовая статья экономической газеты, а на самом дне валяется дохлая муха.

Видимо, он уже использовал неприкосновенный запас и не удосужился его пополнить!

Ананасов невольно вспомнил своего деревенского родственника дядю Федю, который во время нечастых встреч учил его жить.

— Главное дело, — говорил дядя Федя городскому племяннику. — Главное дело, племяш, это здоровый образ жизни. А именно, чтобы в доме всегда был рассол. Вот я, случается, выпью… часто случается, племяш… считай, каждый день случается… так наутро, сам понимаешь, жить не хочется. Но примешь рассола ковшичек — и снова как молодой! И снова, племяш, готов к труду и обороне! Потому как в рассоле, племяш, прям-таки пропасть витаминов и прочих полезных вещей.

Рассол у дяди Феди был первостатейный, за это была ответственна дяди-Федина жена тетя Зина, которая много лет исправно выращивала огурцы и солила их в большой бочке.

Ананасов тяжело вздохнул. За неимением дяди-Фединого рассола он высосал найденную в холодильнике бутылку напитка «Байкал», кое-как побрился, оделся, соответственно настроению, во все коричневое и двинулся на место преступления.

Возле тридцать второго дома по проспекту Супружеской Верности его уже поджидал друг и напарник. Еще там ошивался судмедэксперт Кащеев, унылый лысый тип неопределенного возраста, и фотограф Опричный, суетливый молодой человек в клетчатой кепке с ушами. Чуть в стороне, теснимые двумя пожилыми полицейскими, волновались зеваки из числа гражданских.

— Опричный, не мелькай! — взмолился Ананасов, мучительно морщась. — Понедельник же! Сам понимаешь!

Повернувшись к Кащееву, капитан проговорил заискивающим тоном:

— Петрович, у тебя спиртику не найдется… буквально четыре грамма, ссадину прижечь?

Кащеев взглянул на Ананасова, охнул и попятился. Капитан был страшен.

— Что с тобой поделаешь! — Судмедэксперт пошуровал в своем саквояже и протянул Ананасову мензурку с прозрачной жидкостью. — Ты только как-нибудь незаметно, а то тут посторонние!

Капитан незаметно принял, незаметно крякнул, и жизнь засверкала перед ним всеми цветами радуги.

— Ну, и где у нас покойничек? — воскликнул он, жизнерадостно потирая руки.

— Вот! — Гудронов показал на распростертую на газоне тетку в сильно поношенной куртке когда-то серого цвета, полосатой вязаной шапке, натянутой на уши, и башмаках, известных в народе под выразительным названием говнодавы.

Покойница была изгваздана и лохмата, лицо ее покрывали густые разводы застарелой грязи.

— Бомжиха, — произнес Ананасов недоуменно.

— Так точно, — согласился с ним напарник.

— А чего тогда шум?

— А того шум. — Гудронов понизил голос. — Того шум, что нашли эту бомжиху финики…

Ананасов покосился на гражданских зевак, волнующихся за спинами двух угрюмых полицейских, и только сейчас отметил их определенно зарубежные физиономии и расслышал долетающие до него обрывки незнакомой речи.

— Горячие финские парни! — уточнил Гудронов, делая снисхождение к сегодняшнему состоянию напарника. — Опять же… ты ведь, Питиримыч, знаешь нашего полковника. Он говорит, что нет больших и маленьких дел и убийство бомжихи надо расследовать так же тщательно, как… как, к примеру, убийство олигарха.

Ананасов, приняв «лекарство», заметно приободрился и теперь был готов к любым подвигам.

— Будем расследовать! — проговорил он деловым тоном. — И кто конкретно ее обнаружил?

Из толпы «фиников» выдвинулся коренастый дядечка с красным обветренным лицом, какое бывает у охотников, рыболовов, железнодорожных контролеров и прочих людей, много времени проводящих на свежем воздухе. Рядом с ним семенила невысокая полная женщина с озабоченным выражением лица.

— Кто свидетель? — важно осведомился Ананасов.

— Господин Куусинен, — сообщила полная женщина, кивнув на краснолицего мужичка.

— Тогда лишних попрошу удалиться…

— Питиримыч! — окликнул напарника Гудронов. — Ты че, по-фински, что ли, сечешь?

— Ах да! — Ананасов хлопнул себя по лбу. — Вы, типа, переводчица?

Полная женщина закивала.

Финн заговорил, и она принялась переводить.

Господин Куусинен прибыл в Санкт-Петербург в составе туристической группы. Осмотрев очередную порцию местных достопримечательностей, финские туристы вернулись в свой отель, и тут у господина Куусинена возникло неожиданное желание прогуляться.

Капитан Ананасов бросил взгляд в переулок за отелем и увидел там вывеску винного магазина.

— Ага, прогуляться… — повторил он, с пониманием и симпатией оглядев свидетеля. — И как прогулка?

Выйдя из отеля, господин Куусинен направился в переулок, известный ему по предыдущему визиту в город на Неве. По пути туда он был весьма озабочен, но, когда через несколько минут возвращался, он смотрел по сторонам и под ноги и тут увидел торчащую из кустов ногу в грубом ботинке. Это явление вызвало интерес финского туриста, он заглянул в кусты и увидел там мертвую женщину.

Сначала финн хотел оказать «даме» первую помощь, но вскоре убедился, что она мертва, и бросился в отель, где немедленно поднял на ноги всю администрацию и не успокоился, пока не прибыла местная полиция.

— Ясненько! — проговорил Ананасов, выслушав показания финна. Он хотел задать свидетелю несколько уточняющих вопросов, но в это время его окликнул судмедэксперт.

Кащеев сидел на корточках возле трупа, и лицо его было удивленным.

Ананасов догадался, что случилось что-то из ряда вон выходящее, потому что удивить бывалого судмедэксперта не проще, чем вывести из себя средней величины булыжник.

— Ну, что такое? — осведомился капитан, наклоняясь над покойницей.

— Глянь, Питиримыч! — Медик показал на подбородок жертвы. Часть этого подбородка Кащеев очистил от грязи ватным тампоном, и Ананасов разглядел участок кожи, покрытый короткой седоватой щетиной.

— Это что ж такое? — Капитан поскреб собственный подбородок. — Женщина с бородой?

— Никак нет. — Кащеев покосился на толпящихся в сторонке финнов и расстегнул на трупе куртку. — Мужик это, Питиримыч!