Он не был знаком с этими женщинами, но неоднократно видел их, проходя мимо госпиталя к храму. Вот и сейчас, постояв над ними и прочитав молитву, осторожно обошел бездыханные тела и отправился дальше коридором.

Старик заглядывал в помещения и тихо стонал, заставая одну страшную картину за другой. Все раненые и все оставшиеся приглядывать за ними медицинские работники были безжалостно расстреляны. Повсюду была кровь, разбитая посуда, осыпавшаяся штукатурка. И — лежали тела убитых…

Священник обошел первый этаж, тяжело дыша, поднялся по лестнице на второй. Он вымаливал у Бога чудо и надеялся отыскать среди десятков убиенных хотя бы одного выжившего.

Тщетно. Все находившиеся в госпитале раненые, медсестры и врачи были мертвы.

Москва

Август 1945 года

Два громких выстрела в воздух заставили цыган прервать шумные сборы и обратить внимание на группу стоявших на краю поля мужчин. Меж тем юный Роман переговорил с пожилым цыганом, который в силу возраста, вероятно, занимал сейчас главенствующее положение в таборе.

Цыган выслушал молодого человека, недоверчиво посмотрел на незнакомцев и двинулся в их сторону. Старцев спрятал за пояс пистолет и, кивнув подчиненным, пошел навстречу…

Переговоры состоялись на «нейтральной территории» — между готовящимися к отъезду кибитками и стоящим на краю поля старым автобусом. Представившись, Иван первым делом в резкой форме приказал прекратить подготовку к отъезду. Шандор (так представился пожилой цыган) что-то крикнул соплеменникам. Суматоха тотчас прекратилась.

— Что можешь сказать о погибшем Якове Чернове? — задал муровец первый вопрос.

— Ничего плохого не скажу, начальник. В нашем таборе есть разные люди. — Цыган обернулся и поочередно стал показывать рукой на мужчин. — Этого зовут Тамаш, он любит выпить, а захмелев, выдумывает всякие небылицы. Петша ревнив и постоянно избивает свою жену. Эмилиан очень злобен и может кинуться в драку по любому пустяку. А Яков был хорошим человеком — спокойным, рассудительным, добрым.

— Он давно знал погибшего священника, отца Иллариона?

— Вот этого, начальник, я сказать не могу. Ты же не хочешь, чтобы я тебе врал?

— Не хочу.

— Поэтому я промолчу. Об этом Кхамало ведал.

— Почему он ведал, а ты — нет?

— Кхамало с рождения был в этом таборе. А я прибился полтора года назад, после того как фашисты расстреляли мою семью на Северном Кавказе…

Взгляда Шандор не отводил, отвечал прямо, не виляя. Задав еще несколько вопросов, касающихся убийства в Челобитьеве, Старцев перешел к допросу по поводу недавней смерти Кхамало и одновременно дал команду Егорову с Бойко осмотреть тело погибшего.

В общей сложности обстоятельный разговор длился минут сорок.

В результате переговоров решили следующее: табор остается на этом месте как минимум до окончания расследования двух убийств — православного священника отца Иллариона и цыгана Кхамало. Старцев гарантировал, что до решения суда цыган никто, кроме сотрудников следственной группы, не побеспокоит. Шандор, в свою очередь, пообещал полное содействие следствию и то, что из табора не исчезнет ни один человек.

— Смотри, старик. Дело очень серьезное, — пожал на прощанье его руку Иван. — Вздумаешь шутить — из-под земли достану. И тогда уже будем говорить в другом месте.

Шандор снова рассыпался в обещаниях. На том и расстались.

* * *

Расследование снова зашло в тупик.

Вернувшись из Мытищинского района, группа до поздней ночи совещалась в кабинете. Гоняли пустой чай, доели из газетного кулька последние сухари и думали, гадали, выдвигали всевозможные версии.

Следующий день выпадал на воскресенье, но Старцев объявил его рабочим и пригласил сотрудников к девяти утра прибыть в управление. Небольшое послабление он сделал лишь троим: Василькову, Егорову и Горшене.

— Вы у нас люди семейные. Вам дозволительно с утра позаниматься хозяйством, — сказал он. — Ну а к полудню прошу прибыть на службу. И желательно со свежими головами — будем дальше думать…

Воскресным утром Васильков и в самом деле отправился на рынок и по магазинам за продуктами. Погодка выдалась отменной, народу на улицах в ранние часы выходного дня было немного. Александр бережно вел супругу Валентину под руку, поддерживал разговор, а мысленно то и дело возвращался к расследованию убийства.

На сегодняшний день следствие топталось на месте и было не способно даже с относительной точностью указать на предполагаемого преступника. Чернов и отец Илларион давно знали друг друга, но данный факт вовсе не исключал возможности их обоюдной неприязни или внезапно вспыхнувшей ссоры с летальным исходом. Причиной ссоры могла стать крупная сумма денег или другие разногласия. Имелась и прямо противоположная версия событий в Челобитьеве, согласно которой на обоих напал с ножом некто третий, а после кровавой расправы попытался представить дело как драму с обоюдным убийством.

Вчерашнюю смерть старика Кхамало, унесшего с собой в могилу тайну дружбы Чернова со священником, было затруднительно отнести к какой-либо версии. Его, как нежелательного свидетеля, мог убрать тот же «третий». А могли зарезать сородичи по тысяче неведомых сыщикам причин.

Накануне в Мытищах Иван Старцев намекнул Шандору, что неплохо бы провести собственное расследование внутри табора. Старцев с группой, безусловно, сумел бы разобраться в интригах и хитросплетениях внутри таборных отношений, однако на это потребуется время. А его у сыщиков оставалось все меньше и меньше.

— Саша, ты меня слушаешь? — вдруг спросила супруга.

— Конечно, Валюша. — Он легонько сжал ее локоток. — Ты говорила, как вчера оперировала тяжелобольную женщину.

Она недоверчиво посмотрела на мужа.

— И какое у нее заболевание?

— Перитонит, вызванный разрывом аппендикса. Ты сказала, что операция была очень сложной и продолжалась около пяти часов. Утром ты звонила в клинику, женщина в сознание не приходит. Так?

— Верно. Но это меня больше всего и удивляет, — пробормотала молодая женщина.

— Почему?

— Мне казалось, ты думаешь о чем-то своем и совершенно меня не слышишь.

Он приобнял ее и нежно прижал к себе.

— Да, признаюсь, иногда я думаю о работе. Но тебя, родная, я слышу всегда…

* * *

С Валентиной Новицкой Васильков познакомился в августе сорокового года — примерно за десять месяцев до начала войны. В тот день он возвращался поездом с северного Урала, где вместе с друзьями из геологической партии искал железорудные месторождения. Партия проторчала «в поле» с ранней весны, а домой возвращалась в конце августа. Все прилично устали и мечтали об отдыхе.

На маленьком полустанке Владимирской области в плацкартный вагон поднялась молодая девушка с чемоданом. Ее место оказалось неподалеку от компании геологов, и Александр помог ей пристроить багаж на верхней полке. Сели рядом, понемногу разговорились.