Мама перехватила у меня телефон.

– Отца сюда не впутывай, – прошептала она, и я поняла, что близка к истине. Здесь замешана роковая любовь.

– Но ведь бабушка рассказывала, что у ее матери мужа ведьма увела. Она из-за этого с ума сошла.

– Это ты сейчас с ума сходишь! – отрезала мама.

Рядом с нами сидела шумная компания. И я уставилась на этих веселых, ничем не обремененных людей. Стол у них был заставлен тарелками. Люди ели, громко говорили. Вокруг стола носились двое мальчишек лет по десять. Один другого пытался поймать. Иногда ему это удавалось, тогда пойманный начинал орать, падал на пол, стучал пятками и локтями. Парней разнимали, и они снова принимались нарезать круги по кафе. Среди взрослых я заметила мужчину в смешной вязаной полосатой панамке. Он громче всех смеялся, активно жестикулировал и странно двигал лицом. Словно кому-то невидимому постоянно рожи корчил. Напротив него сидела женщина с несерьезными хвостиками. Смеясь, она запрокидывала голову.

Им было весело, а вот мне – нет.

Если бы только знать, чего от меня хочет эта Юлечка! Сначала казалось, что ей что-то надо в деревне. Клад найти, бросить в реку какой-то камешек. Поэтому она и хотела оставить меня у затона. А теперь? Может, она развлекается? Может, ей просто нечего делать? Тогда непонятно: почему я? Почему не Вичка? Она вот в деревне осталась – развлекайся, сколько хочешь. Но Юлечка постоянно рядом. Значит, тайна есть. И связана она с нашей семьей.

– Нет никакой тайны! – Мама хваталась за голову. – Есть только непонятный шторм, которого быть не должно!

Я смотрела на маму. Пристально. Тайна была. И пока мама сама не увидит Юлечку, она ничего мне не расскажет. Может, их свести? Но они уже столько раз были рядом, и мама никого не видела. Что-то должно произойти, чтобы она ее увидела.

Спать было невероятно холодно. Тусклая ночь не давала абсолютной темноты. Словно солнце выключили, но его отсвет еще гулял по небосводу. Я ждала Юлечку. Она не приходила. Не было шлепающих шагов, назойливого капания, шорохов и вздохов. Наверное, ее устраивало, что мы пока здесь, на безопасном расстоянии от Соловков. Свет в гостинице горел, вода горячая текла.

Что же с этой Юлечкой случилось? Неудачная любовь? Плохие оценки? Мать не давала играть на планшете? Одиночество? И все это надо было как-то связать с нашей семьей. Может, бабушка была ее учительницей? Хотя бабушка никогда не была учительницей, инженером она была. Моя мама дружила с ее мамой?

Я вспомнила петроглифы. Может, Юлечка любила рисовать? Вон как она погладила оленя.

А вдруг как-то в детстве мама в деревне села на лошадь да и задавила Юлечку? И вот теперь Юлечка, стукнутая любовью к животным, хочет, чтобы…

Мне не спалось. Я вертелась на узкой кровати, слушала тишину.

Поселиться здесь, что ли? Поставлю условие – пока все не расскажете, не уеду. Прикую себя к кровати. А лучше – залезу под кровать. И буду там жить. Вместе с пауками.

Круто! Юлечка точно читает мои мысли. Жить с мамой мы остаемся здесь. В городе Беломорске, который раньше был каким-то там поселком… Не помню каким! Да гори он синим пламенем!

В порт мы приехали к десяти часам – все как написано в билете (по телефону маме сказали, что билет действителен, пока мы не уедем). Никакого катера «Сапфир» не было. Был шторм. Хорошие такие волны. Они били о причал, взлетали вверх холодными серыми брызгами. Ветер доносил их до нас. Мы стояли, не уходили. На маму я старалась не смотреть. Смотрела на море. Было оно здесь узкое, изрезанное нескончаемым берегом. Тонкие мысы шли друг за другом, приближая горизонт. Сам горизонт был хмур и недобр.

Спокойно! Дышим глубже, умываемся холодной водой. Читала в правильной книжке, что это полезно. Полезно, что в рот полезло… Черт!

Не стоялось. Я пробежала туда-сюда. Еще и дождик стал накрапывать.

Юлечка, Юлечка… Твоя работа? На Соловки не пускаешь? Там от тебя спасение?

– Ну как же так – не ходит? – сокрушалась мама. – У нас билеты! А если людям надо срочно?

Сторож был в брезентовой куртке, капюшон натянут на лоб. Брезентовые штаны и сапоги. Ему было скучно, и он готов был слушать мою маму хоть весь день.

– Море – оно такое… – философски тянул он. – Кто ж эту погоду угадает.

– Но ведь прогноз был хороший! – неутомимо возмущалась мама.

Ей хотелось кого-нибудь обвинить в наших неудачах.

Сторож на эту роль не тянул. Ему было все равно.

– Они могут вообще навигацию закрыть.

– Как же тогда людям добираться?

– Аэродром есть. Из Архангельска самолет летает.

– Из Архангельска? – оживилась мама. – А как туда доехать?

– На поезде, – неспешно вещал сторож. – Только вы опоздали. Он по утрам у нас проходит. Завтра уже. Или на «Сапфире». Если шторм прекратится.

Мама обреченно всплеснула руками:

– Ну как же так!

Она прошла по пирсу. На железном столбике покачивался от ветра и волн оранжевый спасательный круг с надписью «САПФИР». Где-то здесь этот катер стоит, когда стоит. А сейчас не стоит.

– А еще, говорят, тысяч за пятьдесят можно самолет заказать из Питера. Он в любую погоду полетит.

Сторож шел за мамой. Ему хотелось поговорить.

Значит, нам очень-очень нужно попасть на Соловки. Значит, завтра мы поедем в Архангельск, а оттуда на самолет. Мою маму ничего не может остановить. Видимо, происходящее ее убедило, что надо спешить.

Волны вбуравились в причал, окатывали водой спасательный круг «Сапфира». Шум ветра скрадывал звуки, но что-то можно было расслышать. Песня дождя и тоски.

Наверное, Юлечке не хочется, чтобы от нее избавлялись. Сидела она там себе одна, грызла ядовитые грибы от злости, а потом услышала зов. Она пришла, толком обрадоваться не успела, как от нее стали избавляться. Бедная. Стоит, вон, от ветра ее качает.

Мне подумалось, что Юлечка сейчас будет плакать. Бухнется на мокрый бетон и заревет. Но она не стала это делать, а пошла. Медленно-медленно. Еле переставляя ноги. Вот-вот споткнется и рухнет.

Не падала. Шла. Волны, ветер – все мимо.

– Мама! – позвала я.

Мама стояла у края причала. Обхватила себя руками. Смотрела вдаль. Где-то там были Соловки. А сзади к ней подходила Юлечка.

– Мама!

Сейчас она повернется и увидит. Узнает. Это будет понятно по лицу. Они встречались. Мама знает, почему Юлечка умерла. Конечно, не она сама ее убила. Но она до сих пор хранит тайну. И передаст мне ее перед смертью, чтобы это осталось в нашей семье. Страшная черная тайна.

– Мама!

Юлечка совсем не торопилась, шла так, нога за ногу.