Из-за обескураживающей нехватки авиации штаб располагал мизерной достоверной информацией – ограниченными сведениями от лодок на позициях, редкими сообщениями разведки, основанными на перехвате и расшифровке радиограмм, данными от тайной агентуры о формировании и выходе конвоя из портов противника. И не было более насущной потребности, чем создание службы авиационной разведки, а поскольку этот вопрос не решался, штабу подводного флота приходилось полагаться на нечто вроде шестого чувства.

Время от времени короткое входящее сообщение подтверждало, что их догадки оказывались верными. И тогда в радиорубку спешили офицеры штаба со срочными радиограммами: «U-32», «U-46» и «U-52» атаковать конвой, о котором сообщила «U-48». «U-48» поддерживать контакт и далее…» И потом сутки и более штаб на берегу будет напряженно ожидать исхода. Придут ли туда лодки во время? Какая погода в тех местах? Несколько велик конвой и несколько сильно охранение? Они по кусочку будут складывать картину операции по мере того, как будут поступать радиограммы с участвующих в операции лодок. Наконец поступит сообщение, что подходит главный момент: «Вижу противника, координаты…, курс юго-запад, атакую…»

Время от времени адмирал летал на базы Бискайского побережья, чтобы поддерживать контакт со своими подчиненными. Один из сопровождавших его офицеров описал одну из поездок в Лорьян.

Однажды вечером он вышел на берег в окружении офицеров, были слышны смех и разговоры. Ждали возвращения одной из лодок, такого случая в штабе не упускали, потому что все прекрасно понимали, как приятны такие встречи тем, кто возвращается с моря.

Лодка появилась ближе к сумеркам. На корпусе появилась ржавчина, флаг выцвел. Часть команды выстроилась не палубе – это был первый раз за все плавание, когда они могли безопасно выйти на палубу при свете дня. Выросли бороды, одежда пропиталась запахами лодки, но настроение было приподнятым: они вернулись домой. Лодка подходила к пирсу, вахтенный офицер отдавал приказания по швартовке. Как только швартовы были заведены и закреплены, раздались приветствия. Прозвучала команда «Стоп машины», и худощавый молодой командир сошел на дебаркадер.

– Разрешите доложить, господин адмирал, «U-38» из похода возвратилась.

– Хорошо. Вы как, удовлетворены?

– Не совсем, господин адмирал, только двадцать тысяч тонн. Должны были бы много больше.

– Построить команду.

Последовали приказы и быстрый топот ног, потом молчание, когда адмирал ступил на палубу.

– Хайль, «U-38»!

– Хайль, господин адмирал! – дружно ответила команда.

Он медленно прошел вдоль строя, и каждый почувствовал на себе его пристальный взгляд, потом обратился к команде:

– Моряки! Ваша лодка потопила более ста тысяч тонн всего за три выхода. Честь этого великолепного достижения принадлежит прежде всего вашему отважному командиру. Лейтенант Либе, фюрер награждает вас Рыцарским крестом и я с удовольствием вручаю вам эту награду.

Адъютант адмирала повесил на шею молодого офицера красную ленту, сверкающую в свете уходящего дня. Адмирал пожал ему руку, отступил и приложил руку к козырьку.

– Троекратно лейтенанту Либе!

По порту разнеслось троекратное приветствие, Либе стоял недвижимо в приветствии. У него был отсутствующий взгляд, будто он сожалел об улизнувшем конвое.

* * *

В октябре было решено об окончательном переносе операции «Морской лев» на другой год, и штаб подводного флота немедленно переехал на виллу в Керневеле, реквизированную у сардинского торговца. Она находилась у самого моря между Лорьяном и Ламор-пляжем, скрытая от взоров красивыми старыми деревьями. Из широких окон оперативного зала был прекрасный вид на Пор-Луи и форт у входа в порт.

За первый год военных действий произошли значительные перемены. Война на море стала более интенсивной, а наземные победы в Дании, Норвегии и Франции дали подводным лодкам ценные места базирования в Северной и Западной Европе. И однако Дениц говорил своим офицерам, что впредь потребуются еще более значительные усилия и что достигнутые ими успехи есть не что иное как булавочные уколы в вены врага, а надо, говорил он, обескровливать врага, медленно но верно. Хотя вскоре они получат еще больше лодок, но война, предупреждал он, продлится долго.

В тишине своего кабинета в Керневеле Дениц часто ходил вокруг стола, поглощенный заботами, которые никогда не оставляли его – даже в этот период больших успехов и отсутствия серьезных потерь. Сообщения возвращавшихся с позиций командиров показывали, что противник охраняет конвои все плотнее и плотнее, увеличивает количество эсминцев и других кораблей сопровождения, все больше применяет осветительные снаряды, что сорвать пелену ночи, удобную для лодок. А что будет дальше? Все ли он сделал для безопасности лодок? Он знал, что адмирал Фридебург, начальник его материально-технического отдела в Киле, хорошо понимает необходимость поставок новых лодок и их материально-технического обеспечения, но он живо понимает и возможность появления новых противолодочных устройств, которые могут поставить лодки в положение обороняющейся стороны. Для противника не самое главное уничтожать лодки, для него важнее лишить их возможности нападать, держать их под водой ровно столько, сколько необходимо для безопасного прохождения конвоя.

Он посмотрел на «балансовый отчет» на 1 сентября 1940 года, представленный ему лейтенантом Винтером, офицером штаба:

Снижение числа действующих лодок в 1940 году объяснялось тем, что больше лодок находилось на испытаниях и модернизации. К тому же ввиду перспективы получения и введения в строй в 1941 году солидного количества новых лодок было необходимо перевести часть лодок из действующих в учебные.

Таким образом, в конце первого года войны немцы имели меньше действующих лодок, чем в ее начале. В среднем на позициях одновременно находилось семь-восемь лодок, т.е. треть или четверть общего числа. Однако в балансе на 1 сентября 1940 года безошибочно вырисовывалась прибыль: против 46 процентов потерь[41] можно было выставить уничтожение одного линкора, одного авианосца, трех эсминцев, двух подводных лодок, пяти вспомогательных крейсеров и около 440 торговых судов общим водоизмещением 2 330 000 тонн.

Такие итого превзошли всякие ожидания. Потеря половины лодок объяснялась в основном двумя факторами: начальной неопытностью командиров и команд и техническими недостатками лодок, которые проявлялись только под воздействием глубинных бомб. С другой стороны, лодки большей частью выдержали тяжкое испытание длительным пребыванием под водой, им не приходилось всплывать из-за недостатка кислорода или разрядки аккумуляторных батарей.