Задача – сделать Степу «садичным» ребенком. Всего лишь нужно убрать его рвоты. Мы с родителями Степы не лечим рвоты. Как и во всех психосоматических случаях, работать нужно с причиной, а не симптомом. Мы вообще не обращаем на рвоту внимания, не говорим про нее при ребенке, как будто нет этой проблемы. Но стараемся, чтобы Степе в садике стало хорошо.

Родители знают про постоянство, про режим, про ритуалы. Каждое утро в одно и то же время папа приводит Степу в садик. Степа машет папе при расставании в одно и то же окно. При этом Степа плачет, но каждый раз все меньше и меньше.

Вместе с ребятами Степа садится за стол. Есть правило: хочешь ты кушать или нет – все равно садишься за стол. Садик – место строгой дисциплины. Это вызвано прежде всего соображениями безопасности детей. Когда все одновременно за столом – все под присмотром воспитателя. Никто в это время не кувыркнется с кровати в спальне, не кинется под ноги нянечке с кастрюлей горячего кофейного напитка. К тому же «Не хочу кушать», сказанное среди игрушек, часто превращается в хороший аппетит за столом. Степа садится за стол со всеми ребятами. Но только пьет. Кушать не может.

Началась третья неделя адаптации. Я придумываю попробовать напоить Степу с ложки. Пить ведь он может. Рвотная реакция идет на еду. Или на ложку? Чуть-чуть кофейного напитка на чайную ложку, вливаю в рот, еле-еле касаясь ложкой губ. Проглотил. Нормально. Еще раз. Полную ложку и чуть дальше в рот. Нормально. Так мы с ложки выпиваем весь кофейный напиток. В обед так же с ложки выпиваем бульон из супа. Я очень рада такому прогрессу.

На следующий день за завтраком я подсаживаюсь к Степе. Начинаю «кормить» кофейным напитком. Потом развожу кашу кофейным напитком до безобразно жидкого состояния, утешая свои попранные эстетические чувства мыслью: «Все равно в желудке все перемешается». Так, что можно не жевать. Жидкая каша съедается Степой без рвоты.

В обед давлю немного картошки из супа и развожу бульоном. Съел. На следующий день Степа уже ест неразведенную кашу. В обед просит только бульончик, но соглашается накрошить в бульон хлеб. Я умышленно отвлекаюсь на других детей. Степе надоедает ждать, когда я освобожусь и покормлю его. Голодный Степа берет ложку и начинает кушать сам.

Победа! Спасибо родителям за их спокойную уверенность, за доверие воспитателю. На завтрак Степа уже спокойно все ест сам.

!!!

Искусство маленьких шагов с детьми всегда срабатывает. Главное – не форсировать события, не ждать быстрых результатов, не паниковать, а найти и выдержать тот размер шага, с которым ребенку удобно будет двигаться к цели.

Настя ко мне в группу не ходила. Она вообще пошла в садик тогда, когда я уже перестала работать воспитателем и начала работать психологом. Бывшая коллега посоветовала родителям девочки обратиться ко мне за консультацией.

Адаптация Насти осложнялась частыми заболеваниями. Кашель. Частый, длительный, не прекращающийся. Максимум, который Настя могла проходить в садик, – четыре дня. На пятый начинался кашель, с которыми нельзя было идти в детский сад.

Лечение было симптоматическим, серьезных причин для кашля врачи не находили. Однако мама пугалась: «Ребенок опять простыл». Мама звонила воспитателю и выясняла, не забыли ли они вчера на прогулку надеть вторые штанишки, было ли завязано горло шарфиком. А может быть, забыли форточки закрыть после проветривания? Или дети руки холодной водой мыли? Да, когда ребенок идет в детский сад, он может первое время часто болеть из-за многочисленных контактов с другими детьми.

Но Настин случай выходил за рамки обычного. Слишком часто.

Мы рисуем с Настей. Рисуем маму, папу, саму Настю, любимую собачку, любимую игрушку. А потом я предлагаю Насте нарисовать садик. Настя отказывается. Я уговариваю: «Мне очень хочется посмотреть, как выглядит твой садик. Я когда-то очень давно там была. Мне интересно, вдруг он с тех пор сильно изменился?» Настя рисует садик. Сама, наверное, не замечает. Я замечаю, что в процессе рисования садика Настя начинает подкашливать.

Мы играем с Настей в детский сад. Строим его в песочнице. Вот тут будет группа, тут спальня, тут воспитатель детей встречает, тут участок, где все гуляют. Я предлагаю Насте выбрать игрушку, которая ей больше всего нравится. Розовый пони. Мы его пока откладываем в сторонку. А теперь нужно выбрать игрушку, которая будет воспитателем. Настя выбирает жирафа. А теперь остальных детей и их родителей. Благо игрушек много и можно подбирать похожие парочки. Вот маленький бегемотик – сынок, вот большой бегемот – мама.

Мы играем, как мама приводит бегемотика в садик, как они здороваются с воспитателем. Потом мама-лев приводит в садик своего львенка. Процедура приветствия повторяется. Воспитатель-жираф устами девочки назидательным тоном говорит: «Здравствуй. Мой ручки и иди за стол». В интонации Насти я узнаю свою коллегу. Постепенно группа нашего детского сада пополнилась собачкой, медвежонком, динозавриком. Всех приводили мамы, всем было сказано: «Мой ручки и иди за стол».

Настала очередь пони. Большой фигурки пони у меня не оказалось, поэтому роль мамы пони сыграла белая лошадка. Но в случае с пони все пошло совсем по другому сценарию. (Думаю, надо объяснить читателям, что когда ребенок выбирает игрушку, которая больше всего нравится, происходит идентификация себя с этой игрушкой.) Итак, маленькая розовая пони подходит к воспитателю-жирафу и говорит: «Здравствуйте, я сегодня к вам не могу идти, потому что кашляю. А еще у меня температура. И я пойду в больницу». Вот. Получено наглядное подтверждение от девочки, что все ее болезни – психосоматической природы от нежелания ходить в садик.

Диагностику провели. Теперь нужно начинать терапию. Изменения, происходящие в процессе терапии в пространстве песочницы, потом переносятся на реальную жизнь. Задача: убедить пони зайти в группу детского сада. Процесс был нелегким. У пони находились сотни аргументов, чтобы не заходить в группу. Но жираф на каждый аргумент находил контраргумент, включая рассказ о целебном чае, который в садике все пьют на завтрак, потому что этот чай снимает любые болезненные симптомы.

Если кашель Насти – это психосоматика, то причин для пропуска садика нет. Было решено водить ребенка в садик даже при наличии кашля, пока не появятся другие симптомы, такие как насморк и высокая температура. Коллеге, конечно, пришлось объяснять другим родителям, почему кашляющий ребенок находится в группе. (Она предпочла говорить, что кашель у ребенка аллергический, а не психосоматический.) Когда Настя поняла, что кашель больше не является возможностью сидеть дома, он перестал обслуживать ее желание, он стал не нужен. Прошел сам собой. Без длительных перерывов «на лечение» адаптация пошла намного легче.

Если заболевание случилось не психосоматическое, а очень даже инфекционное, то оно требует изоляции из детского коллектива и проводимого лечения. А после болезни ребенок не хочет идти в садик. Так отчаянно не хочет, что создается впечатление, что адаптация начинается снова, с нуля. Что может помочь в этом случае? Помогает позиция осознанной необходимости. Хочется или не хочется, но идти надо, потому что маме надо на работу. Помогает прием «переключение на позитив»: «А зато, когда я за тобой приду, мы пойдем…» – и далее пообещать ребенку что-то интересное. Это важно, чтобы что-то интересное вместе с родителями было у ребенка, когда он здоров и ходит в садик.