Фотографии, обнаруженные Майклом Оксом, впервые были опубликованы в 1988 году в журнале «L.A. Style». Тогда же возник вопрос: а что это за невысокий мужчина с курчавыми волосами, скромно притулившийся в уголке кадра. Присутствие кинозвезды, судя по всему, произвело на него такое сильное впечатление, что, не в силах поднять на нее глаза, он предпочел изучать стену. Месяц спустя в газете появилась статья, подписанная Х.Д. Куиггом, в которой он делился своими воспоминаниями о тридцатилетней давности событиях в магазине «Брукс костюм»: «Я приехал к двум часам дня. Владелец уже был на месте. Вскоре открылся лифт, и из него вышли мисс Монро и ее импресарио Милтон Грин. Ни слова не говоря, мы двинулись через зал между выстроившимися в две шеренги полуодетыми женщинами, провожавшими знаменитость ахами и охами, к алькову, служившему примерочной. С поразившим меня проворством мисс Монро полностью разделась. Не очень понимая, что я тут делаю, я просто стоял и смотрел на нее. В память мне навечно врезалась шелковистость ее кожи, от которой я не мог оторвать взгляда . Присутствия фотографа я не заметил, но слышал, как защелкал, едва она начала раздеваться, затвор фотоаппарата. Она все время улыбалась. Никаких слез я у нее не видел».

В магазине Брукса Файнгерш снимал не только Мэрилин и ее свиту. На самой первой фотографии, сделанной широкоугольным объективом, Мэрилин вообще почти не видна — надо постараться, чтобы разглядеть ее в освещенном углу. Файнгерш запечатлел молоденьких портних: сбившись в кучку, они наблюдают за происходящим из-за занавески, не решаясь зайти в примерочную. Благодаря им фото приобретает любопытное временное измерение, давая нам понять, что Мэрилин не вполне принадлежит собственной эпохе. Эти безымянные девушки, которым примерно столько же лет, сколько и кинозвезде, кажутся гораздо более типичными представительницами своего времени. Конский хвост и спадающая на лоб челка, широкая плиссированная юбка и кофточка с короткими рукавами — все это характерные приметы fifties. Служащие магазина похожи на всех девушек образца 1950-х. Тогда как Мэрилин похожа только на Мэрилин.

В 1998 году эту нечасто публикуемую фотографию увидела британская художница Ники Бёрд, совершенно ею плененная. Она выставила в Музее Лидса посвященную ей инсталляцию, в точности воспроизведя все детали тогдашней обстановки, словно реконструировала сцену преступления. В буклете, выпущенном к выставке, Бёрд подчеркивает, что ее не оставили равнодушной взгляды этих женщин, чьих имен мы никогда не узнаем: «Они смотрят, как она работает. Нам уже не узнать, какие мысли при этом бродили у них в голове. Ясно одно: они смотрят на нее, стоя сбоку от примерочной кабинки, то есть как бы с другой стороны зеркала. Файнгерш сознательно затемнил фигуру той, что примеряла наряд, акцентируя внимание на той, что его создала. Может быть, она тоже стоит здесь, придирчиво разглядывая, как творение ее рук — корсет — сидит на кинозвезде?» Кто же она? Молодая негритянка — единственная представительница цветной расы на снимке? Или вон та более зрелая женщина крепкого телосложения? Или та, похожая на школьницу, что стоит сложа руки? От сказочно прекрасной Мэрилин, которая больше ничем не напоминает рядовую пассажирку метро на станции «Гранд-Сентрал», ее отделяет огромное пустое пространство, расплывающееся в череде стен и дробящихся отражений. Достигая апофеоза чувственности, эта сценка в примерочной предстает перед нами и как документальный кадр, и как иллюстрация к ритуалу. Это не просто выбор наряда, это прелюдия к блистательному появлению Мэрилин на арене «Мэдисон-сквер-гарден». Бесценный дар! Сама царица Савская явится из ночи, восседая на розовом слоне, и поплывет над толпой ньюйоркцев, склоненных к ее стопам.

Розовый слон

Но пока она — всего лишь крохотное световое пятнышко на фоне длинного и темного коридора. Вдоль стен тянутся электрические провода, висят огнетушители. Мэрилин опаздывает. Разумеется, не случайно. Она — гвоздь программы. К микрофону подходит ведущий вечера Милтон Берл: «Леди и джентльмены! Ребята и девчонки! Вот она — единственная женщина, рядом с которой Джейн Рассел может сойти за мальчишку!» Оркестр играет туш, и на площадке появляется Мэрилин. Туфли на шпильке, обтягивающий корсет, ажурные чулки... Она боком сидит на ярко-розовом слоне. Толстокожее животное медленно и грузно шагает по площадке, озаряемое вспышками фотокамер и приветствуемое громкими криками одобрения. Мэрилин машет толпе рукой. Эдди она уже не видит. Он снова, как и на Лексингтон-авеню, превратился в одного из десятков торопливо щелкающих аппаратом фотографов. Зато он не сводит с нее глаз. Пробивает себе дорогу в толпе, ищет наиболее выигрышный ракурс. Рядом с ним — Карон, которому в этот вечер тоже удастся сделать несколько отличных снимков для «Пари матч». Вознесенная над толпой, она не замечает взглядов Эдди, утонувших в безымянных вспышках света вокруг. Наклонившись вперед, от чего и так смелое декольте открывается еще больше, она цепляется за спину слона. Эротизм картины достоин «Красавицы и чудовища».

Но откуда взялся этот слон? И почему она согласилась явиться публике в таком виде — чистый китч, полуголая красотка из журнала? Что заставило ее показаться перед 18о-тысячной толпой зрителей в облике калифорнийской блондинки, от которого она старалась отмежеваться с момента своего приезда в Нью-Йорк? «Для меня это стало грандиозным событием, — неделей позже оправдывалась она перед каналом Си-би-эс. — В детстве меня ни разу не водили в цирк». Нет, этого объяснения нам явно недостаточно. Между интеллектуалкой из отеля «Амбассадор» и секс-бомбой на розовом слоне зияет пропасть — и лишь Мэрилин было под силу эту пропасть преодолеть. Дональд Спото рассказывает, что, позируя для Эвы Арнольд, она отрывалась от «Улисса» Джеймса Джойса, а несколько минут спустя ползла по траве в леопардовой шкуре. С той же легкостью, с какой, выходя из метро, она сбрасывала личину Зельды Зонк и превращалась в Мэрилин. Ей требовалось все — и уважение коллег по «Экторс студио», и восхищение толпы перед голливудской дивой на карамельно-розовом слоне. «Чтобы стать собой, Мэрилин было необходимо сбросить маску, прятавшую ее от зрителей. Истина, однако, заключается в том, что под этой маской скрывалась многогранная Мэрилин, способная внушать по меньшей мере двойственные чувства. Но она не могла обходиться без этой своей составляющей, опасаясь утратить часть личности. Стремясь уйти от искусственно созданного образа, она в то же время боялась с ним расстаться». Костюм был приобретен в «Бруксе» в последний момент, и подогнать его уже не успевали. Чтобы он лучше сидел на фигуре, портнихам пришлось кое-где заколоть ткань булавками. Каждый раз, когда слон делал шаг вперед, одна из булавок впивалась в тело актрисы. Мэрилин не подавала виду, что ей больно, и лишь обворожительно улыбалась фотографам. Она еще не знала, что через несколько лет снова будет выступать в «Мэдисон-сквер-гарден». Только тогда на ней будет жемчужное платье и она будет петь «Happy Birthday» — как окажется, свою прощальную песню.

Примечания

1. Следует отметить, что среди работ Грина, в основном носящих налет китча, есть также несколько менее известных и совершенно поразительных, например серия фотографий о жизни ирландской деревни. — Прим. автора.