– Она – твоя! – на ходу бросил Лео кузену.

Чувствуя себя слабой, словно слепой котенок, Энджи дошла до плетеного кресла в углу и рухнула в него.

– Что это на него нашло? – сердито спросил Дрю, когда Лео удалился.

– Это из-за твоего бессовестного вранья, – судорожно сглотнув, пояснила Энджи.

Дрю замер.

– Значит, Лео тебе рассказал…

– Да.

– Что ж, мы все делаем глупости, когда слегка переберем, – с оскорбительной небрежностью обронил Дрю, словно его поступок не имел ни малейшего значения. – Но это по-прежнему не объясняет, почему все уверены, что ты родила от меня! Почему ты сама не сказала Лео и Уоллесу правду?

Энджи обхватила готовую расколоться от боли голову.

– Я для этого чувствую себя недостаточно хорошо.

– Скверно… ты превратила мой приезд в настоящий скандал! – недовольно буркнул Дрю.

– Твой поступок не имеет названия, Дрю… и не пытайся свалить на меня всю вину за происходящее, – предупредила его Энджи.

Несколько секунд висело гнетущее молчание.

– Все это очень легко разрешить, – заметил Дрю все тем же небрежным тоном. – Ты можешь просто сказать Лео, что сначала, когда узнала о беременности, подумала, что ребенок мой, но потом поняла свою ошибку.

У Энджи вырвался истерический смешок. Все тот же Дрю, ничуть не изменился, с досадой подумала она. Он всегда чрезмерно пекся о своей репутации, если дело касалось Лео, и не хотел быть изобличенным в хвастовстве и лжи. Даже теперь он не хотел признаваться, что они никогда не были любовниками! Энджи вцепилась руками в подлокотники кресла и заставила себя подняться на ноги.

– Куда ты?

– В постель… Я расскажу Лео правду, только когда ты тоже скажешь ему все как есть, – дрожащим голосом проговорила Энджи, но в ее голубых глазах сверкал гнев, который был убедительнее всяких слов.

Дрю такая перспектива совсем не понравилась.

– Он мне не поверит!

– А ты постарайся говорить как можно убедительнее… потому что я не собираюсь поддерживать твою репутацию Дон Жуана!

– Боже мой… что тебе-то терять? Лео? Ты никогда не сможешь поймать его в свои сети и удержать, но зато твой ребенок будет тебе верным пропуском в безбедную жизнь! Так зачем же отказываться от добра?

Ужаснувшись злобе, которую Дрю никогда прежде не выказывал по отношению к ней, Энджи обернулась и непонимающе посмотрела на него.

– О'кей… Конечно, Лео едва ли с радостью примет маленького ублюдка, – скривив губы, прошипел Дрю. – Особенно сейчас, когда мариза Лоуренс вот-вот станет миссис Деметриос номер два. Но, думаю, он неплохо обеспечит тебя, чтобы ты не стояла у него на пути, так что будь уверена: наниматься в компаньонки тебе больше не придется.

Энджи побелела как мел. У нее так сдавило горло, что она с трудом смогла сделать короткий вдох.

– Мариза… Лоуренс?

Дрю понимающе поднял бровь, в его глазах светилась жестокая радость, когда он увидел ее помертвевшее лицо.

– Он знает ее почти всю жизнь, – напомнил Дрю, хотя в этом не было необходимости. – Мне кажется, что бы ты ни придумала, это не поможет… Мариза – леди весьма упрямая. На твоем месте я удовольствовался бы тем, что есть, и забыл бы про Лео как можно скорее!

Энджи на секунду зажмурилась, стараясь сдержать слезы, и быстро зашагала прочь, потому что, останься стоять на месте, она просто рухнула бы на пол. Мариза Лоуренс… дочь одного из самых богатых землевладельцев в округе и, насколько Энджи помнила, постоянная гостья дома. Элегантная, аппетитная блондинка, рядом с которой Энджи чувствовала себя неуклюжей деревенщиной. Волна ревности захлестнула ее. Значит, вот с кем Лео провел ночь, прежде чем лететь в Брюссель!

– Скажи мне одно… – прошептала она, не поворачивая головы, – что превратило тебя из друга, которому я доверяла, в моего врага?

Дрю мрачно посмотрел на нее.

– Ты ведь поняла наконец, не так ли? Неужели ты раньше не замечала? – глухо спросил он. – Два с половиной года назад я любил тебя!

Потрясенная, Энджи дернулась, как от удара током.

– Нет…

– Да, – с горечью отозвался Дрю, и в этот момент Энджи поняла, что он не лжет. – Конечно, невелика честь – подбирать то, что осталось после моего красавца кузена, но, к несчастью, после него не осталось почти ничего, верно? Ты была похожа на пустую раковину и использовала меня, чтобы сохранить лицо перед Лео!

От стыда Энджи снова начало мутить. Это была чистая правда, так она и поступила.

– Мне жаль, Дрю… правда, – прошептала она, чувствуя подступающие к глазам слезы, и заставила себя посмотреть на Дрю.

– Забыто. Если бы ты не забеременела от него, может быть, я и уговорил бы тебя выйти за меня замуж. – Дрю поморщился. – Но это была бы чудовищная ошибка! Нет, не надо извиняться… Если бы ты вышла за меня, мне пришлось бы запирать тебя на замок, когда Лео приезжал бы в гости. Ты так долго принадлежала Лео, что вряд ли смогла бы быть верной кому-либо еще.

– Все теперь совсем по-другому! – поспешно запротестовала она.

– Разве? – Дрю посмотрел на нее и улыбнулся так, что в Энджи снова вспыхнул гнев. – Все, что у тебя осталось, – это гордость, Энджи. Поэтому ты и не хочешь говорить Лео, что он – отец твоего ребенка. Сочувствую тебе, потому что незаконнорожденный сын нанесет страшный удар по его самолюбию, а Лео – один из самых безжалостных негодяев, каких я когда-либо знал!

Дрю пошел по коридору вперед, а Энджи, привалившись к дверному косяку, прижалась разгоряченным лбом к холодной стене.

Чья-то рука осторожно тронула ее за плечо.

– Тебе надо лечь… у тебя сумасшедшая температура – с тобой всегда так, когда ты подхватываешь простуду.

Энджи поморгала и увидела рядом с собой встревоженное лицо отца.

– Папа? – неуверенно пробормотала она, хмуря брови.

– Щекотливая ситуация, – несколько смущенно объяснил Самуэль Браун дочери, ведя ее послабо освещенному коридору. – Я не хотел приветствовать дочь и знакомиться с внуком на глазах хозяина, который теперь становится моим родственником. Но ты по-прежнему моя дочь, здесь ничего не изменилось.

Ее глаза наполнились слезами.

– Я думала, что ты так з-зол на меня…

– Все мы делаем ошибки, Энджи. Ты… я, – успокаивающе ответил он. – Может быть, если бы ты рассказала мне обо всем, прежде чем убежать из дому, я смог бы помочь.

Энджи склонила голову на плечо отца. Это было нелегко. Самуэль Браун был намного ниже своей дочери. Она с благодарностью обняла его. Отец никогда не любил открыто выражать свои чувства.

– Прислать наверх Эмили? – спросил он, когда они подошли к лестнице. – Она поможет тебе лечь в постель.