– Не умер… Кстати, почему вы помянули Николая и вашу маму в связи с проклятием нибелунгов? Вы их подозреваете? – пристально вглядываясь в лицо Ирины, спросила я. Это был провокационный вопрос.

– Господь с вами! – поспешно воскликнула она и для достоверности перекрестилась широким жестом. – Нет, конечно! Ни Николай, ни тем более моя мама не имеют отношения к краже. Моя мама… Вы абсолютно не знаете ее! Она верит во все приметы. Черная кошка перейдет дорогу – она или вернется, или пойдет другой дорогой. От сглаза булавку с собой носит. Правда-правда, к любой одежде у нее приколота булавка иголочкой вниз.

– Ирина, не нервничайте так, – стараясь выглядеть равнодушной, сказала я. Слишком уж Ирина заволновалась, когда я намекнула ей, что сокровища могли быть в руках у Тамары Леонидовны.

– Как не нервничать, когда всего так много навалилось? Я просто не могу понять, как вы могли подумать, что мама взяла в руки вещь, на которую наложено проклятие? Смешно! Кстати, и я такая же суеверная! Я когда от Густава узнала о том, какие опасности таят в себе сокровища, просила в банк положить на хранение – от греха подальше. Да разве ж он меня послушал! Знаете, сколько радости ему доставляют экскурсии по дому. Любит он пыль пустить в глаза знакомым. Кто в дом ни придет, всех тащит смотреть на сокровища нибелунгов. Сами видите, что из этого вышло.

– Ирина, а прислуге вы доверяете? – Я не могла не задать этот вопрос. Уж если проверять, так всех.

– Густаву легче поверить, что кражу совершила моя мама, чем кто-то из прислуги. И Марта, и Хелен, и Франц работают в доме очень давно. Они не могут быть ворами по определению. Для них Густав все равно что сын родной. А что же мы здесь стоим? – спохватилась она, взглянув на часы. – Время завтрака! Густав не любит опозданий.

Когда мы зашли в столовую, Густав и Олег уже были там. Марта недовольно взглянула на нас, опоздавших. Похоже, ей снова досталось от Густава, которому в это утро опять все было не так: яйца не всмятку, тосты подгорели, кофе холодный.

На самом деле все было безупречно. От кофейника валил пар, ни одного подгоревшего тоста я не нашла, Олег уплетал за обе щеки яйца, а ест он исключительно яйца всмятку. Посему я заключила, что Густав просто срывает свое плохое настроение на прислуге.

Ирина пробормотала извинения и села рядом с мужем. Густав промолчал.

Так до конца завтрака все и просидели молча.

– Кто чем будет заниматься? – поинтересовался Густав, отставляя в сторону чашку с остатками кофе.

– Я собиралась съездить в больницу к Николаю, – как-то неуверенно сказала Ирина. – Надо завтрак ему отвезти.

– В наших больницах хорошо кормят, – с раздражением ответил Густав. – Впрочем, хочешь навестить родственника, возражать не стану. Давно не виделись, – фыркнул он.

– Я составлю Ирине компанию, – вызвалась я. – А потом скорей всего уеду, – сообщила я, стараясь не смотреть на мужа. – Я ведь в командировке. Группа такая собралась, что за всеми глаз да глаз нужен, – соврала я.

Я не видела выражения лица Олега, но мне показалось, что он заскрипел зубами. Естественно, он догадался, что дело не в моей патологической ответственности за группу соотечественников, а в желании впутаться в очередную криминальную историю. Странно, что он промолчал. Я ожидала от него бурной реакции, криков, воплей типа «Не пущу! Тебе больше всех надо?! Кого ты обманываешь?», но ничего такого не последовало.

Рассуждать на тему «Это гробовое молчание – хороший знак или так себе?» времени у меня не было. Я поднялась, чтобы уйти молча, но меня неожиданно поддержал Густав:

– Может, ты и права. Одни Антон и Борис чего стоят, – фыркнул он.

– Густав, – взмолилась Ирина. – Ну зачем ты?

– Я? Достали вы меня. – Густав вскочил так, что стул с грохотом упал за его спиной.

Ирина вздрогнула, пролив кофе на скатерть. Второй раз кофе выплеснулся из чашки, когда за Густавом хлопнула дверь. Ирина поставила почти пустую чашку на блюдце и, закрыв лицо руками, заплакала.

Другая бы непременно бросила мужу вслед «дурак», «псих» или что-то в этом роде, но эта женщина удивила меня и Олега своей кротостью, сказав:

– Вы его простите. Его можно понять. Нервы на пределе.

Олег с умилением посмотрел на Ирину, потом перевел взгляд на меня, одарив меня безмолвным упреком: повезло же Густаву с женой! Уважает мужа, не то что ты!

Проигнорировав взгляд супруга, я напомнила Ирине:

– Ирина, мы собирались съездить к Николаю.

– Да, я буду готова через пять минут.

– Прекрасно, встретимся на крыльце, – ответила я, выходя с Ириной из комнаты.

Оставаться наедине с Олегом я не рискнула, поскольку вовремя смекнула: не устроил он скандал только лишь потому, что не хотел выяснять наши отношения на людях. А уж когда бы мы остались с глазу на глаз, он непременно бы отвел душу, не сдерживая эмоций и не выбирая выражений.

Я на минуту заскочила в спальню, схватила сумочку с деньгами и документами, прихватила с собой жакет и тут же, чтобы не встретиться нос к носу с Олегом, помчалась вниз.

Ирина, как и обещала, появилась довольно скоро. Шла она налегке, никаких котомок с провиантом для Николая с ней не было.

– В немецких больницах и правда хорошо кормят, – сказала она, хотя я ни о чем ее не спрашивала.

Мы сели в красную «Ауди», которая так понравилась моей подруге Алине, и поехали. До больницы Ирина молчала, нервно покусывая губы. Я же всю дорогу думала даже не о том, пришел ли в себя Николай, а как встретятся Ирина и Анна. Было у меня предчувствие, что сегодняшний день будет складываться исключительно из скандалов.

– Ира, можно я буду называть вас так? – спросила я, когда та остановила машину на больничной стоянке.

– Можно даже перейти на «ты». Вы же с Густавом на «ты», почему мне выкаете?

– Как хочешь. Ира, скажи, Анна сегодня ночевала в больнице?

– Где же еще? Домой она не возвращалась.

– А у вас разрешают находиться в больнице в неприемные часы?

– Почему нет? Сиди рядом с больным сколько хочешь. Экономия, сиделке платить не надо. Дежурные медсестры ходят, но они обслуживают не одного больного, твоего родственника, а многих. Вот родственники и сидят, если денег нет нанять сиделку.

– Надо бы с врачом поговорить. Ты ведь уже хорошо знаешь немецкий язык?

– Более или менее. С Густавом стараюсь говорить исключительно на немецком.

Посовещавшись, мы решили сначала найти лечащего врача Николая и лишь затем идти в палату.

Надо отдать должное Ирине, она пошла по пути наименьшего сопротивления, нашла самую солидную дверь и, стукнув для порядка, вломилась в нее. Дверь, оказалось, вела в кабинет местного начальника, то ли профессора, то ли заведующего отделением. Я слабо разбираюсь в иерархии немецких клиник.