– Да не все так уж плохо.

– Чучело говорящее ты, Рогов, и я тоже. Лет ей сколько?

– Не знаю. Вроде совсем мелкая. Может, даже школьница.

– Ага, такие всего на свете пугаются. Ты это, опиши, как выглядела она. Может, это девка Малого, которая с ним ушла.

– Худощавая. Нет, скорее спортивная.

– Рогов, ты определись уже. Спортивная – это кое в каком теле, с плечами хотя бы, а худощавая – это уже не совсем то. Понимаешь?

– Да как тебе объяснить… Ну ты знаешь их таких, гибких. Должен понимать. Что пружина, не знаю даже как описать. Видел бы, как ловко уходила. Рост небольшой, волосы светлые, золотистые, длинные, сзади перехвачены. Без шапки, но одета очень хорошо. Даже не просто хорошо: в чистом, ну или почти чистом, и не тряпье, а для зимы одежда, даже на вид теплая.

– Не, не Танька это. Та рыжая и облезлая, крашеная, и лет ей около двадцатника с хвостиком. Перекраситься, конечно, дело недолгое, вот только не в нашем варианте. Да и зад у нее такой, что не до ловкости, сюда даже половина такого не пролезет, если кувалдой не забить, а волосы по плечи. Так что точно не она.

– Мне показалось, что девочка эта голодная очень. Выражение лица… Ну не объяснить это…

Киря кивнул:

– Понимаю. Кто сам поголодал, свояка всегда опознает. Так, говоришь, одета очень хорошо?

– Да. По-зимнему. Не как мы, а легкая одежда, без обмоток. И обувь хорошая.

– Шапки при этом нету, и голодная. Интересная какая-то деваха…

– Ага.

– Ну что, так и будем торчать над этой дыркой? Нас Паша вообще-то не для того оставил, чтобы каменные щели сторожить.

– Может, походить вокруг, покричать? Предложить поесть. Она, наверное, просто напугана.

Киря поднял кусок бетона:

– На вот тебе вместо мелка.

– Зачем это?

– А затем, что ты, Рогов, займешься сейчас рисованием.

– Не понял.

– Экий ты тупой! Ну напиши вон на плите, что любишь ее до гробовой доски и готов поделиться личной перловкой с компотом. А я назад пошел, а то, чует задница, вода уже выкипает. Испортим из-за тебя хорошую кастрюлю, как думаешь, кому Паша ее на голову за такое наденет? Намекну: вовсе не мне.

Паша вернулся гораздо раньше, чем вчера, и опять с пополнением: на этот раз привел троих. Один, правда, почти бесполезен: рука размозжена, выглядит предельно плохо. Киря, частенько косящий под дурака, но при этом зная многое в самых неожиданных областях, осмотрел воспаленную конечность, обнюхал, ощупал, отошел в сторонку, тихо озвучил диагноз:

– Не жилец.

– А если отрезать? – спросил Влад.

– Тут из тех случаев, когда без вариантов, даже если под самое плечо отчекрыжить. Хрустит у него мясо под пальцами, и зараза высоко ушла. Тут даже доктор не факт что поможет. Хана, в общем.

Пострадавшего лихорадило, зато остальные двое заторможенными не выглядели. Шли они сами, ориентируясь на столб дыма, двигались сверху, с самого утра. Ветер, поднимаясь после полудня, дым прибил к земле, и ориентир был потерян, так что подход группы Паши оказался кстати.

Да и вчерашние заметно «растормозились». Что являлось причиной их странного поведения, Рогов так и не понял. Оставалось надеяться, что загадочное недомогание не вернется.

И не перекинется на других.

По рассказам прибывших, наверху встретили еще одну организованную группу. Там хватало серьезных мужиков, и Паша переть на них с требованием немедленного присоединения не стал. Пообщались в мирных тонах, поговорили, ничего интересного не узнав.

Дождавшись, когда народ поужинает, Рогов рассказал о спрятавшейся девушке:

– В общем, я там на стене написал, что не надо нас бояться. Пусть приходит, накормим.

– Красивая хоть?! – осклабился Грач.

Федор на это заржал конем. Впрочем, он из тех людей, которым повод не нужен: палец покажи – хохотать станут до упаду. Киря про него сказал, что тот родился на первомайской демонстрации, выпав из мамы головой вперед прямиком на брусчатку Красной площади, прям напротив Мавзолея. Приврал, само собой, но что-то в этой истории есть.

– Запуганная она какая-то. Прыгала от нас, что дикая кошка, даже не попробовала поговорить.

– Ненормальная, наверное, – уверенно заявил Паша. – От такого крыша легко съедет, а психи, они что звери: сильные и ловкие. Мы вот видели вчера одного. Точно псих психом. Хохочет, слюни пускает, какие-то каракули на снегу рисует.

– И где он?

– А не знаю. Наверное, там же, если ласты еще не склеил.

– Вы его просто оставили?!

– А что с ним прикажешь делать?! Он же псих полный. Камнями кидался, рычал, что пес бешеный. Связывать и с ложечки кормить? Так палец отгрызет. Вот и девка твоя тоже тронулась, просто у нее по-другому. С такими делами хорошо что все с катушек не слетели.

– Неплохо бы ей отнести что-нибудь, положить, – осторожно предложил Рогов.

Странно, но Паша не стал возражать. Кивнул:

– Банку персиков возьми. Все девки сладкое любят, и не тяжелая еда для голодного. Да и собаки закрытую банку не тронут.

– Сегодня видели пару псов, – встрял Грач. – Морды сытые, одна другой шире. Человечину, падлы, жрут. Больше ведь нечего.

– Ну так я пойду?

– Иди, – разрешил Паша. – Только туда и назад, не сиди там в гостях долго, а то знаем мы таких бабников.

Шутка несмешная, но Федор считал иначе: Рогов уходил под аккомпанемент его жизнерадостного ржания.

Денек, так прекрасно начавшийся, закончился не очень хорошо. Ветерок, поднявшийся после полудня, постепенно усиливался и хоть к закату не достиг вчерашней силы, но приятного в этом было мало. К тому же сплошную пелену облаков нагнал. Те хоть и не сыпали снегом, но ночь обещали темнейшую.

Опять не получится как следует изучить здешние небесные светила. Пусть все уже рукой махнули на спасателей, но мысли о них тлеть продолжали. Ну а вдруг?

Хотя толку будет с того, если узнают, что находятся на старой доброй Земле? Приятнее умереть с мыслью, что труп твой превратится в ледяную мумию не бесконечно далеко от дома? Да и в какой стороне теперь этот самый дом…

Паша ведь не только поисками Малого занимался. Это для него так, скорее второстепенная задача. На первом месте стояло другое: он почти с самого начала хотел найти спуск вниз.

Пока что все усилия уходили впустую. Пропасти, неподъемные кручи: будто созданная самой природой тюрьма с непреодолимыми стенами. Даже намека на путь из этой ловушки не встретилось. Но сдаваться рано, ведь гора большая, надо еще многое осмотреть.