Младший медленно, угрюмо кивнул.

— Может, что-нибудь придумаем, — пробормотал Хебер, устремив к горизонту неподвижный взгляд.

— Например?

— Пока точно не знаю, — пожал он плечами. — Но всегда есть надежда, правда?

— Наверно. Впрочем, надежда сама по себе примечательно безрезультатна.

Хебер рассмеялся:

— Согласен. Ну, поскольку вам вряд ли удастся добраться до Зарико, надо где-нибудь переночевать. Пошли в контору, выдам матрас.

Они молча направились в город. В офисе Хебер полез в проем между столом и стеной, вытащил скатанную подстилку.

— Держу тут на случай, когда наверху слишком жарко.

— Неужели у вас нет терморегулятора? — удивился Младший.

Хебер хмыкнул.

— Пусть человеческая раса порхает со звезды на звезду, в этом доме, как и в любом другом в Данцере, терморегуляторов не имеется. Усвойте, мистер Финч, — здешний народ еле сводит концы с концами. Видя время от времени грузовой флитер, не принимайте его за лишнюю роскошь — это жизненная необходимость для фермеров. Мы здесь живем на том же самом уровне, на каком на старушке Земле жили люди до выхода в космос. Конечно, в столице дело другое, Данцер с Копией, можно сказать, почти на разных планетах. Кстати, о Копии… Мне надо позвонить.

— Куда?

— Потом узнаете. Пока лучше ложитесь-ка да поспите. Утром жизнь будет выглядеть повеселее.

Младший усомнился, однако согласно кивнул. Когда Хебер ушел, он улегся на матрас, заложил руки за голову, решив не засыпать до его возвращения. И провалился в сон через пару минут.

Кто-то его встряхнул, и он открыл глаза. Утреннее солнце, сменив окраску с оранжевой на желтую, заливало контору через окно.

— Проснитесь! — потребовал Хебер. — Репортер из столицы хочет с вами встретиться.

Младший рывком сел на подстилке:

— Репортер? Это ему вы вчера вечером звонили в Копию?

— Угу, — кивнул градоначальник. — Прямо взвился, когда я рассказал о случившемся. Кажется, чует громкий скандал. Просит немедленной встречи.

— Проклятье! — проворчал Младший, протирая глаза и поднимаясь на ноги. — Зачем вы это сделали? Сначала меня надо было спросить.

— А что? Я думал, вы обрадуетесь.

— Репортеру? Нет. От них одни неприятности.

— К сожалению, у нас уже полно неприятностей, — серьезно заметил Хебер. — Беглый взгляд в зеркало напомнит вам об этом.

Младший осторожно коснулся распухшей почерневшей левой щеки, а собеседник продолжал:

— Возможно, известие, что за происходящим в городе следят журналисты, предупредит повторение вчерашних событий.

Младший минуту подумал, потом пожал плечами:

— Может быть, вы и правы, хоть я сомневаюсь. Где он?

— За дверью. Пойдемте.

Выйдя из офиса, Младший увидел плотно сбитого мужчину в ярком фасонном, пошитом по мерке костюме, ошеломляюще неуместном в Данциге. Заметив его, репортер мигом выхватил и наставил записывающее устройство, далеко вытянув руку. Младший вдруг догадался, что выглядит адски — непричесанный, с неумытым, небритым лицом в синяках, в измятой после сна одежде.

— Мистер Финч? — затараторил репортер. — Я — Кевин Лютт из Джи-ви-эс. Если не возражаете, у меня к вам пара вопросов.

— Пожалуйста, — согласился Младший с плохо скрытым равнодушием. — Каких именно?

— Ну, во-первых, хотелось бы взглянуть на сожженный грузовик.

Младший пожал плечами:

— Пойдемте со мной, — и оглянулся на Хебера. — Попозже здесь встретимся.

Шагая вперед, пока репортер снимал место действия, Младший чувствовал себя неуютно. Не хочется, чтобы кто-нибудь любопытствовал и расспрашивал о его отношениях с ванеками. Это исключительно его личное дело, которое никого не касается, хотя Хебер, видно, считает, что интервью пойдет на пользу… В любом случае хуже быть не может.

Вернувшись к обугленным останкам грузовика, Младший отступил назад, глядя, как репортер готовит сцену для интервью. Тот снял погибший грузовик, наставил аппарат на Младшего.

— Как вы себя чувствуете, мистер Финч, едва спасшись от гибели? — начал журналист.

— Ничего подобного. Перед поджогом меня оттащили подальше от грузовика. Убивать никто не собирался, хотели лишь слегка припугнуть.

Лютт испробовал другую тактику:

— Зачем вы вообще ввязались в это дело? Младший только пожал плечами и ответил:

— Колесо в колесе.

Журналист ему не понравился, с каждой минутой все меньше и меньше хотелось ему помогать. Огромный внешний мир грозит вторгнуться в Данцер и уничтожить маленький городок. Во всем будет виноват он.

— Вам известно о предложенном в столице законе, непосредственно направленном против слепого фанатизма? — спросил репортер.

— Что-то слышал.

— Почему тогда вы считаете необходимым рисковать своей жизнью ради того, что вскоре вместо вас обеспечат законы?

— Во-первых, мистер Лютт, разрешите напомнить, что жизнь моя не подвергалась и, по всей вероятности, впредь не подвергнется ни малейшей опасности. Что касается заданного вопроса, я никогда не рассчитываю, что какие-нибудь законы что-нибудь обеспечат вместо меня. Фактически они должны работать для меня.

Лютт пропустил замечание мимо ушей.

— Вы вступили в борьбу с жестоким фанатичным городом, мистер Финч, что подтверждают события прошлой ночи. Неужели совсем не боитесь?

Младший чуть не вышел из себя. Хеберу вместе с прочими трудней было бы справиться с Люттом в журналистском угаре, чем с братьями Неймер.

— Катись отсюда! — рявкнул Младший, повернулся и направился к городу, но заметил что-то краем глаза.

Навстречу медленно двигалась процессия ванеков. Он стоял на месте, следя за ее приближением, заметив, что Лютт сменил позицию, высоко подняв камеру. Вся компания выстроилась в полукрут перед Младшим, главный старейшина вышел вперед, подняв руку. Сорок с лишним ванеков отвесили одновременный поклон и застыли в нем, а старейшина протянул Младшему чашку для сбора милостыни и резное детальное изображение фруктового дерева Джебинозы в полном цвету.

— Дома никто не поверит, — пропыхтел задохнувшийся Лютт, снимая сцену в разных ракурсах.

— Немедленно прекратите! — заорал Младший на ванеков.

— Бендрет, — заговорил старейшина, — мы лишь хотим отдать тебе долг чести. Ты пострадал из-за нас. Такого никогда не бывало…

— И теперь ничего не вышло, — оборвал его Младший. — Весь смысл этой маленькой кампании заключался в том, чтобы вы обрели уверенность в себе и потребовали от других уважения к своему собственному достоинству. И что? Я оглядываюсь и вижу, как вы лебезите и кланяетесь! Прекратите сейчас же и встаньте!