– Вы позволите мне зайти и посмотреть? – не веря своей удаче, спросила Орлова.

Старушка велела ей подойти к воротам, сказав, что калитка в них днём всегда открыта. Сторожка и впрямь оказалась крохотной – кухня с обеденным столом и плитой, и маленькая комната, где помещались кровать и топчан, а в углу – узкий шкаф. Зато окно комнаты смотрело как раз на открытые ворота особняка графини де Гренвиль. Сейчас из них выезжал лаковый экипаж, запряжённый вороной парой. Кучер аккуратно направил лошадей на улицу, экипаж развернулся, и Орлова увидела красивую брюнетку в чёрном траурном платье, такой же тальме и тёмной шляпке. Несмотря на мрачный наряд, женщина казалось яркой – круглые глаза оживлённо блестели, на щеках цвёл румянец, а ярко-алый крупный рот даже издали бросался в глаза.

«А ведь она накрашена, – поняла Орлова, – если это траур, то дама явно не страдает».

В комнату заглянула хозяйка сторожки и осведомилась:

– Ну что, решили?

– Нам с племянницей всё подходит. Если цена «не кусается», то мы уже завтра утром смогли бы переехать.

Женщина намёк поняла или же она очень нуждалась, по крайней мере, запрошенная ею цена оказалась скромной. Орлова заплатила за месяц вперёд, а в качестве подарка пообещала купленного на рынке судака. Хозяйка, которую звали Клод, рассыпалась в благодарностях и проводила новую квартирантку до фиакра. Забрав рыбу, старушка удалилась, а весьма довольная Орлова поехала обратно.

Все дорогу до улицы Гренель фрейлина обдумывала новый поворот событий, а приехав, рассказала Генриетте о том, где они теперь будут скрываться.

– С утра нужно успеть купить простую одежду для нас обеих. Вас не пугает такая скудная жизнь? – на всякий случай поинтересовалась Орлова, хотя уже знала, что услышит в ответ.

– Это ещё не скудная, – подтвердив её догадку, отозвалась Генриетта, – я видела и похуже.

– Ну что ж, значит, всё решено, – кивнула Агата Андреевна и рассказала ей о графине де Гренвиль. Генриетта никогда не слышала такого имени, да и описание внешности этой дамы ни о чём ей не говорило. Орловой же казалось, что какая-то деталь, увиденная утром, очень важна, но что это такое, фрейлина так и не смогла понять. Деталь ускользала из памяти, не даваясь в руки, будто вёрткая серебристая рыбка на мелководье.

«Купчая! – вдруг вспомнила Орлова, и, как озарение, мелькнуло воспоминание: – Фамилия покойного владельца имения – Базиль Черкасский! Не родня ли он княгине Екатерине и её мужу? Надо спросить Генриетту…»

– Дорогая, я сейчас вдруг вспомнила имя человека, купившего с торгов ваше имение, – начала фрейлина. – Графиня де Гренвиль числится в купчей как опекун его наследника Жильбера, а самого покупателя звали Василий Черкасский. Вы не его знаете?

Юная герцогиня побледнела и, словно бы её не держали ноги, рухнула на стул. Гримаса ужаса, застывшая на лице девушки, яснее всяких слов говорила о том, что она знает этого человека. Но вот готова ли Генриетта поделиться своими тайнами?

«Что с моими ногами?» – Генриетту охватила паника. Она даже потянула вверх край белой юбки, но это ничего не изменило. Её ступни в расшитых мелкими цветочками шёлковых туфельках стояли на полу именно в том месте, где и должны, но Генриетта их не чувствовала. Все внутри неё дрожало от отчаяния. Где-то глубоко под сердцем родился вопль, но наружу вырвался лишь слабый стон. Девушка уже ничего не понимала. Похоже, она вновь начала раскачиваться, как всегда неосознанно делала в минуты отчаяния, но тонкие руки ухватили её запястья и крепко сжали.

– Тихо, дорогая! Всё будет хорошо. Мы справимся, – прошептал ласковый голос.

«Орлова», – поняла Генриетта.

Она попыталась сосредоточить взгляд на лице застывшей перед ней фрейлины. В глазах Орловой светилось сочувствие, и Генриетта была этому рада. Обычно она никому не позволяла жалеть себя, а сейчас поняла, что сочувствие – это прекрасно. Словно протянутая навстречу рука или обещание помощи. Нужно всё рассказать Агате Андреевне… Но ведь тогда придётся впустить другого человека в свою душу – в самый сокровенный из миров, туда, где никто никогда не был, даже обожаемой тётке в этот уголок сердца Генриетты ход был закрыт. Признаваться в своих тайных мыслях?.. Нет! Это совершенно невозможно!..

Фрейлина всё поглаживала руки Генриетты и приговаривала:

– Сейчас уже станет легче! Это от испуга, от неожиданности!

– Да, спасибо… Мне уже лучше, – прошептала девушка.

Она попробовала пошевелить носками туфель, и когда это получилось, обрадовалась. Генриетта крутила пальцами, перекатывала ступни с носка на пятку, и постепенно к ней вернулись былые ощущения. Она снова чувствовала ноги. Хвала Деве Марии, всё обошлось!

Генриетта поднялась и сделала несколько шагов, ноги как будто и не отказывали вовсе. Стало стыдно. Неужели это от страха?! Она никогда ничего не боялась, а тут струсила! Ещё не хватало рухнуть в обморок, как принцессе голубых кровей. Девушка виновато глянула на Орлову, та уже вернулась на своё прежнее место у стола и теперь ждала, пока Генриетта сможет продолжить разговор. Пришлось собраться с мужеством и извиниться:

– Простите, Агата Андреевна, со мной такое впервые.

– Ничего дорогая, бывает, – откликнулась Орлова и, помолчав, с опаской спросила: – Вы сможете обсуждать со мной этого человека?

Она не назвала имени, но Генриетта прекрасно помнила, что было сказано. Ничего не поделаешь! В конце концов, сейчас на кону стояла жизнь Луизы, и нечего было цепляться за девичьи мечты. Они того не стоили!.. Генриетта посмотрела в голубые глаза своей собеседницы и призналась:

– Я слышала об этом человеке и в общих чертах знаю его историю. Он принёс много зла миледи и её мужу, хотя Черкасские всегда избегали этой темы. Но это не моя тайна, поэтому я не знаю, вправе ли обсуждать с вами эти события.

– Эти слова делают вам честь, – заметила Орлова, и в её голосе проскользнули нотки уважения. – Однако мы с вами находимся в той ситуации, когда тайны, в том числе и чужие, могут оказаться причиной наших бед. Я обещаю, что всё, что услышу, останется между нами, если только не придётся выбирать между благородством и жизнью Луизы. На таких условиях мы сможем поговорить?

– Сможем, – кивнула Генриетта. Она на мгновение прикрыла глаза, будто бы возвращаясь в прошлое. Сменяя одна другую, яркими картинками промелькнули перед ней события прошлогодней драмы, и девушка заговорила: – Князь Василий приходился Алексею Черкасскому дядей. Вы, может, слышали, что во время битвы под Москвой князь Алексей получил ранение, но его по ошибке объявили убитым. Так в газете и написали, и тогда князь Василий объявил себя наследником. Он явился к четырём сёстрам князя Алексея и начал распоряжаться не только их состоянием, но и жизнями. Первое, что он сделал, – стал принуждать старшую из сестёр выйти замуж по его указке за богатого старика, а когда племянница отказалась, очень сильно её избил, а няню, которая попыталась защитить княжну Елену, убил.