– Про царевну сказку хочешь? – спросил он младенца. – Разрушительницу сердец. Которая отвергла всех своих женихов… А женихи – такие кретины были, сначала едва не убили друг друга, однако потом…

Он плел еще что-то в таком духе. Младенец слушал внимательно. Он, казалось, одобрял и поддерживал весь этот новый бред… любовный бред… О ней…

В четыре утра Клавдий Мамонтов прилег, положив ребенка рядом с собой. Они оба уснули – на какое-то время.

Их обоих разбудил звонок по мобильному.

Шесть часов утра.

Полковник Гущин.

– Заезжай за мной прямо сейчас, Клавдий.

– Что случилось?

– У нас новый труп.

– Где? Там же?

– Нет, на железной дороге. В заброшенном тупике старых путей. На него случайно ремонтники наткнулись.

Они с Макаром собирались как на пожар. Разбуженная Маша забрала Сашеньку. Дверь за ними закрывала Вера Павловна, ее тоже подняли с постели.

– Еще одно убийство? – тихо спросил Макар.

– Это дело дрянь, – тоже тихо ответил Клавдий Мамонтов. – Я как ее на сосне увидел вчера, сразу понял – мы все еще с этим делом хлебнем.

Макара вырвало прямо на железнодорожных путях, когда они увидели это.

– Какова примерная давность смерти? – спросил полковник Гущин, глядя из-под своего защитного козырька и маски на патологоанатома, который на этот раз тоже помимо рабочего защитного костюма надел пластиковую маску. Патологоанатом был тот же самый – полковник Гущин вызвал его лично, объяснив: «вы с подобным уже сталкивались».

Однако «подобное», на взгляд Клавдия Мамонтова, которого тоже тошнило, выглядело совершенно иным!

– Около четырех-пяти дней, судя по следам разложения, – ответил патологоанатом, наклоняясь над телом, вернее, тем, что от него осталось.

В воздухе витал тяжелый трупный смрад.

Когда собирались на станцию Сортировочная, все представлялось не таким ужасным. (Знали бы они!) В гараже особняка Макар открыл свой новехонький навороченный внедорожник «БМВ», на фоне которого старый потрепанный «Гелендваген» Мамонтова смотрелся как бедный родственник.

– Я поведу, ты полночи не спал.

– Ты тоже не спал. – Клавдий Мамонтов после дежурства при младенце и правда чувствовал себя выжатым как лимон.

– Я спал всю вторую половину ночи. – Макар достал ключи. – А ты моего сорванца караулил, поэтому я сегодня сяду за руль и прокачу вас с полковником. А ты отдыхай пока.

Забрали полковника Гущина из дома и по его указанию двинули в сторону Павелецкой железной дороги. Проехали Расторгуево. Полковник Гущин разговаривал по мобильному с представителями транспортной полиции. Дело формально относилось к их территориальности. Гущин коротко объяснил: узнал о происшествии из общей министерской сводки, ему дежурный позвонил рано утром, сразу, как прошла информация об обнаружении трупа на железной дороге. Полковник Гущин приказал дежурной части Главка отслеживать все возможные случаи убийств по целому списку признаков – если хоть один из них совпадет. Клавдий Мамонтов впоследствии прозвал список «хэштэгом» и для себя отметил, что полковник Гущин с самого начала ждет от этого дела непредвиденных и страшных сюрпризов.

Сейчас возле останков находились лишь Гущин, патологоанатом, два криминалиста из транспортной полиции, Клавдий Мамонтов. Макар тоже присутствовал, но стоял, согнувшись, поодаль. Его все выворачивало наизнанку. Всех остальных – своих оперативников и сотрудников транспортной полиции – Гущин попросил отойти назад, на приличное расстояние. Делал он это, как подозревал Мамонтов, не потому, что они могли что-то затоптать на месте убийства, просто сам не желал находиться в близком контакте с окружающими. Ему и опергруппа уже казалась «толпой», в которой легко заразиться.

Психоз… психоз полковника крепчал.

– Мужчина. Полный. Славянской внешности, – перечислял патологоанатом. – Возраст примерно 55–58 лет. Рубленые раны на теле. У него отрублены обе ноги – правая по щиколотку, левая по колено. Отрублена и правая рука – по локоть. Признаки гниения тела… насекомые… Личинки видите в тканях ран? Обильно размножились.

– Вижу, – хрипло ответил Гущин. – А такие повреждения не могут быть механической травмой в ходе наезда на него локомотива? Это железная дорога все же.

Клавдий Мамонтов оглядел место. Железная дорога – да. Но они в стороне от товарных путей. Это глухой тупик. Старые ржавые рельсы, заросшие травой. К ним подходят под углом примерно в тридцать градусов рельсы новые – по ним в этот удаленный от станции тупик отгоняют вагоны. Новые рельсы как бы делят старый заброшенный путь на две части. Получается этакий…

– Три пути сходятся в один. – Макар наконец-то разогнулся, вытер рот тыльной стороной ладони и указал на рельсы. – Клавдий, ты что, не видишь? Или там тебе на путях это не заметно? А отсюда сразу в глаза бросается. Три пути. Тройной перекресток.

Клавдий Мамонтов глянул – ну, можно и так сказать, хотя аллегория не совсем точная.

– Это никак не может быть механической травмой в ходе железнодорожной аварии, Федор Матвеевич, – ответил судмедэксперт. – Возможно, кто-то и хотел выдать все это за аварию на железной дороге. Но подобные повреждения тела не могли быть причинены колесами поезда. Это рубленые раны, понимаете? Их наносили топором. Большая сила ударов. Здесь прямо по туловищу, видите…

Клавдий Мамонтов глянул туда, куда старался не смотреть – на вздутое тело, сильно тронутое разложением, без ног, без руки. А кроме этого чудовищные раны живота и грудной клетки.

– Его рубили, точно мясную тушу, – сказал патологоанатом. – И это произошло не здесь, не на путях. Где-то в другом месте. Судя по состоянию ран, они все прижизненные. Он был жив, когда его вот так чудовищно…

– Четвертовали? – спросил полковник Гущин.

– Выглядит похоже. Смотрите на его левом запястье. – Патологоанатом рукой в перчатке коснулся руки убитого, растер что-то в пальцах. – Следы клейкой ленты. Возможно, он был связан по рукам и ногам. Потом скотч убрали. Одежда, что на нем… темные брюки, голубая рубашка… Остатки галстука – часть его отсутствует. Отрублена, когда убийца наносил раны топором по корпусу.

– Викинги так орудовали секирой, – сообщил громко Макар. – Прием был боевой у них – сначала противнику отрубали руку, в которой он держал щит. Затем наносили удар по колену. Сваливали его с ног. Потом уже лежачему могли отрубить и вторую ногу. А в конце били секирой по туловищу наискось – удар Тора. Перерубали пополам.

– Потерпевшего пополам не перерубили. Правда, две раны очень глубокие, задет позвоночник. Одна из ран и стала причиной его смерти, – констатировал эксперт. – При таких ранах кровь льется рекой. Но на рельсах следов крови нет. Я думаю, мы не найдем этого и в образцах почвы.