В среду его хозяин купил много рыбы; сказанный сеньор [де Монтень]осведомился почему. Тот ему ответил, что бо́льшая часть города Бадена ест рыбу в среду из-за религии; это подтвердило ему то, что он уже слышал: люди, что придерживаются католической религии, более привержены к ней и набожны из-за одного обстоятельства – наличия противоположного мнения. И вот как он рассуждал: когда смута и смешение случаются в одинаковых городах, распространяются в одном полисе, это высвобождает людские пристрастия. Такая смесь дотекает и до отдельных людей, как это случилось в Аугсбурге и имперских городах. Но когда в каком-нибудь городе устанавливается единое устройство (а ведь каждый город в Швейцарии устанавливает свои собственные отдельные законы, свое особое управление, и они в деле своего устроения никак не зависят друг от друга, будучи соединены и связаны только в некоторых общих условиях), города, которые представляют собой отдельное поселение, отдельное гражданское тело со всеми его членами, имеют чем себя укрепить и поддержать; и они, конечно, укрепляются, еще крепче сплачиваясь и сближаясь из-за угрозы заражения от соседей.

Мы сразу привыкли к жару их печек, и никто из наших на это не жаловался. Потому что, если притерпеться к некоторому запаху в воздухе, который настигает вас при входе, в остальном это тепло мягкое и ровное. Г-н де Монтень, который ложился у самой печки, очень ее нахваливал, всю ночь ощущая приятное и умеренное тепло. По крайней мере, мы не обжигали себе ни лицо, ни обувь и забыли о французском дыме[130]. И если мы, вселяясь в гостиницы, надеваем теплые и подбитые мехом халаты, они тут, наоборот, остаются в одних камзолах и держатся возле печи с непокрытой головой, а одеваются потеплее, только чтобы выйти наружу.

В четверг он пил то же самое; вода подействовала и спереди и сзади и вывела песок в небольшом количестве; а главное – он решил, что эти воды более действенны, нежели другие, которые он пробовал, либо из-за силы самой воды, либо же из-за расположенности собственного тела, и хотя он пил ее меньше, чем любую другую, но не возвращал такой же чистой. В этот четверг он говорил с одним пастором из Цюриха, здешним уроженцем, который, приехав сюда, сказал, что у них [в Цюрихе] первоначальной религией было цвинглианство, но, как сказал ему этот пастор, потом они приблизились к кальвинизму, который помягче. А будучи спрошен о предопределении, он ему ответствовал, что у них там нечто среднее между Женевой и Аугустой[131], но что они не обременяют свой народ этими прениями[132].

В своем частном суждении он склонялся больше к крайности Цвингли и высоко восхвалял это вероучение как наиболее близкое к первоначальному христианству.

В пятницу после завтрака, в семь часов, в седьмой день октября, мы покинули Баден; и перед отъездом г-н де Монтень опять выпил свою меру: таким образом, он пил эти воды пять раз. Что до сомнений в их действенности, то он находит повод надеяться на них, как ни на какие другие, либо из-за питья, либо из-за ванн, и он охотно советовал бы эти воды, как никакие другие, которыми он прежде пользовался, тем более что тут имеются не только удобства самого места, но и гостиничного жилья, такого опрятного, такого хорошо разделенного на части, которое каждый себе хочет, без проходных и зависимых друг от друга комнат, и еще тут имеются места для маленьких частностей и другие, для больших омовений, галереи, кухни и отдельные помещения для свиты[133]. И соседняя с нами гостиница, которую тут называют городским двором, и наша (задний двор) – это общественные здания, принадлежащие правительству кантонов, и содержатся арендаторами. В этой соседней гостинице еще имеется несколько каминов на французский лад. Во всех главных помещениях стоят печки.

Взимание платы тут немного тираническое по отношению к чужеземцам, как и во всех странах, и в нашей в частности. Четыре комнаты с девятью кроватями, в двух из которых имелись печки и купальни, стоили нам один экю в день на каждого из господ; и четыре батца[134] за слуг, то есть с каждого девять солей с небольшим; за лошадей шесть батцев, что составляет примерно четырнадцать солей в день; но, кроме этого, сюда против их обыкновения добавилось всякое плутовство.

Их города охраняются караулами, и вóды тоже, хотя это всего лишь деревня. Каждую ночь двое дозорных обходят кругом дома, но не столько из-за врагов, сколько опасаясь огня или прочих непорядков[135]. Когда звонят часы, одному из них велено кричать другому во все горло, спрашивая его, который час, на что тот столь же громогласно сообщает тому новости о часе и добавляет, чтобы тот глядел в оба. Женщины тут занимаются стиркой открыто и в общественных местах, устраивая возле воды маленький костерок, на котором греют свою воду и стирают наилучшим образом; а еще надраивают до блеска посуду, гораздо лучше, чем в наших французских гостиницах. Тут в гостиницах к каждой горничной под ее начало приставлен слуга.

Это прямо беда, что, какую бы услужливость здесь ни проявляли, невозможно добиться от местных жителей, как от самых смекалистых, так и от самых заурядных, чтобы они осведомляли чужестранца о достопримечательностях каждого места; они даже не понимают, что вы у них просите. Это я о том, что, пробыв там пять дней со всем нашим нерастраченным любопытством, мы и слыхом не слыхали о том, что обнаружилось по выезде из города. Камень в рост человека, который выглядел как часть какой-то колонны, с виду непритязательный, без украшений, вделанный в угол дома и заметный только при переходе большой дороги; там есть латинская надпись, которую у меня не было возможности переписать, но это простое посвящение императорам Нерве и Траяну[136]. Мы переправились через Рейн у города Кайзерштуль, союзного швейцарцам и католического, и, проследовав оттуда вдоль сказанной реки по очень красивой ровной местности, повстречали обрывистые пороги, где вода пробивается через скалы и которые тут зовут водопадами, как Нильские. Возле Шаффхаузена русло Рейна загромождают большие камни, где он разбивается, а ниже на таких же камнях поток встречает скальный обрыв высотой примерно в две пики[137], откуда и обрушивается с пеной и необычайным грохотом. Это останавливает движение судов и прерывает навигацию на сказанной реке. Мы за один перегон приехали в