– Будь наши желания кирпичами, мир представлял бы собой звездную пыль. Строчка из моей старой песни. Конечно, все это давняя чепуха в основном, но вы, думаю, понимаете, к чему я клоню.

Мэтти кивнула, к своему удивлению, чувствуя, что от этих слов ей становится легче.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что выслушали.

– Дорогуша! Мне уже восемьдесят четыре года. Теперь я только и способна на то, чтобы внимательно слушать. – Сложив кисти рук на коленях, Рэни наблюдала за тем, как старик, постоялец Боувела, борется с подносом, на котором стояли чайные чашки. – Т-с-с-с… Вижу, Тревор играет в Железного Человека. Хочет произвести на меня впечатление. Трев! Дорогой! Помнишь, что док сказал насчет того, что тебе не следует перегружать себя?

Старик от удивления едва не выронил поднос из рук. Он покраснел и, повернувшись к Рэни, сказал:

– Мне не тяжело, спасибо. – Его голос дрожал, поэтому было ясно, что дело обстоит как раз напротив.

Рэни покачала головой.

– Он старается выглядеть бодрячком, думает, что, если не будет горбиться, пока несет свой поднос с чайными принадлежностями, я решу, что он похож на чертова Кларка Гейбла[33]. Трев! Поставь-ка поднос, дорогой! Если Гейнора увидит тебя сейчас, она всыплет тебе по первое число. Эй, Чардонней! – позвала она хмурого вида молодую санитарку. – Перестаньте любоваться лаком на своих ногтях и помогите нашему Треву. Если он повредит себе спину, вы потеряете работу.

Мэтти с интересом наблюдала за представлением, которое разворачивалось у нее на глазах. Санитарка бросилась к идущему нетвердой походкой старику и схватилась за край подноса, который уже накренился под опасным углом. Тревор запротестовал под одобрительные возгласы трех гарпий, сидящих в углу и пытающихся поддержать своего идола. За тот месяц, что Мэтти ездила в Боувел, она уже привыкла к тому, что невольно становилась зрительницей своеобразных мыльных опер, которые устраивались под балками и стропилами бывшего амбара. Если уж на то пошло, ее пожилая подруга находилась в центре всего этого представления. Сидя в своем удобном кресле, Рэни Сильвер то и дело бросала реплики, внимательно следя за происходящим в ее уютном, жарко натопленном королевстве. Иногда вопросительно приподнятых бровей хватало, чтобы добиться своего. На Мэтти поведение Рэни производило неизгладимое впечатление. Она еще больше стала ценить пожилую леди.

«Мисс Отис сожалеет» («Она не может отобедать сегодня») Исполнение 1956 года

– Нет, Джек. Сначала оберточная бумага, затем стикеры с логотипом «Белл Бибоп», и только потом надо засунуть карточку в один из загибов сверху…

Мэтти потянулась через ворох винтажных предметов, чтобы спасти от неумелых рук двоюродного брата плохо завернутую вещь. После того как через «и-Бей» ей в больших количествах начали приходить заказы из-за границы, Матильда была рада любой помощи. Ей повезло, что у Джека появился перерыв между правками текста, которыми он занимался по найму. К сожалению, доморощенный эксперт оказался на самом деле новичком в области упаковывания.

Сидя на полу магазина в окружении светло-зеленой оберточной бумаги и воздушно-пузырчатой пленки, ее двоюродный брат устало застонал.

– Три месяца общения с Рэни Сильвер превратили тебя в диву. В следующий раз ты, чего доброго, потребуешь прикрепить к двери своего магазина звезду.

Мэтти бросила в Джека катушку ленты для обвязки бандеролей, но на самом деле совсем не обиделась на него. Поездки к новой подруге в Боувел постепенно стали вершиной и счастливым завершением рабочей недели. В других отношениях жизнь ее обрела размеренность. К ней перебрались Джоанна и ее дети. Дом теперь наполняли смех и радость, свет и тепло. Отныне он представлял собой обитель радости, а не поле боя. Медленно, но уверенно Мэтти возрождала свои отношения с мамой, что было для нее очень важно. В общем, она сейчас чувствовала себя куда счастливее, чем в последнее время. Казалось, лодке ее жизни сопутствовал ветер.

– Не исключено, что я так и поступлю, – ответила она кузену. – У Рэни, знаешь ли, на двери ванной комнаты висит звезда.

– Ты шутишь?

– Нет. Самая настоящая позолоченная звезда, которая переливается на свету. Рэни говорит, что стащила ее из гримерки, когда выступала в Лос-Анджелесе. А еще у нее есть зеркало с лампочками, вделанными в раму, ну, знаешь, как в старых фильмах. Мне кажется, это стильно.

Джек оставил попытки найти конец ленты на катушке.

– Мне нравится, когда ты говоришь о Рэни. Ты вся при этом преображаешься. У тебя такой вид, словно ты влюблена.

Замечание было странным, но, поразмыслив, Мэтти решила, что Джек в определенном смысле прав. Она и впрямь влюбилась в жизнерадостность пожилой женщины и те яркие картины блистательных пятидесятых, которые хранила ее память. Отношения с Рэни не только протянули ниточку к дедушке Джо, но и пригласили Мэтти в яркий, полный надежд мир.

Получаемое от пожилой леди вдохновение Матильда старалась реализовать в магазине. Прошлую неделю она занималась тем, что создавала новую экспозицию, используя в качестве материала вещи из 1956 года: концертные программки из Лондона, Бирмингема и Глазго, виниловые пластинки с записями Билла Хейли и его «Комет», «Ткачей мечты», Пэта Буна и Фрэнки Лэйна, привлекательного вида радиоприемник на транзисторах «Талисман» с корпусом из темно-бордового бакелита от «Теслы», настоящий плакат того времени, рекламирующий фильм «Высшее общество», полусвободного покроя «имперское» пальто из Нью-Йорка от «Монте-Сано и Пруцана» и многое другое. Дедушка Джо называл 1956-й «мой холостяцкий год в Лондоне». Слишком он об этом времени не распространялся, но с юных лет в сознании Мэтти возник очень интригующий образ этого времени. Женщину подмывало начать читать дневники с этого года, но потом она все же решила придерживаться хронологического порядка, так как боялась упустить что-то важное и не понять, кем же был настоящий Джо Белл. Она и так успела узнать о нем достаточно много. На поверку дедушка оказался не таким уж осторожным и правильным, как ей прежде казалось. В детстве и юности Джо был мечтателем, а иногда бунтовал.

18 сентября 1951 года

Жнива свалились нам на голову. Работа просто каторжная. В этом году все дается мне еще труднее, чем когда-либо прежде, а вот отец чувствует себя как рыба в воде. Глаза его сверкают, лицо раскраснелось. Я заметил, как мама восхищенно поглядывает на него, когда он трудится. Создается впечатление, что только сейчас она видит перед собой мужчину, за которого вышла замуж. Отец смеется и шутит с батраками, крайне любезен с лабазниками, а во время споров в пабе «Полумесяц и сова» никогда не пасет задних.

Мне никогда не стать таким, как он.