Амир молчал, словно что-то обдумывая. Затем совсем неожиданно одной рукой рванул меня на себя, заключив в стальные объятия. Прижимая меня к груди наклонился в сторону двери, открыв ее. Подхватил за талию и усадил на водительское сидение, устроив свои руки по обе стороны от меня.

– Что ж, госпожа Царева, – хрипло протянул, оказавшись нос к носу со мной. – Неожиданно.

– И все?

– Все, Царева, все. Пока все. Мы не на той стадии отношений, чтобы выкладывать душу. Пока этого достаточно, – он не отрываясь смотрел мне в глаза.

– А у нас отношения? Как интересно… Легкий петтинг в клубе отношениями не считается, или я что-то пропустила? – грустно улыбнулась. Вся ситуация вымотала меня изрядно. – Мне кажется, ты перепутал понятия.

– Скажем так, я работаю в этом направлении, Царева. И не думаю с него сворачивать, – твердо ответил.

– Ну, тогда мне просто стоит пожелать тебе удачи? – мои руки нырнули в его волосы, притягивая его вплотную к себе. – Помнишь то, что я тебе говорила? Или все, или ничего. Я не приемлю полумер. Мне не интересны отношения на один раз. Я тот еще монстр. Думаешь, осилишь? Что-то сомневаюсь. Вы, сильные мужчины, ведетесь на яркую притягательную оболочку, не замечая того, что под ней. Она вас манит, вы наслаждаетесь, забирая все, что только можете. Грязь привлекательна до поры до времени. А что дальше? Дальше, пытаясь отмыться, вы тянетесь к чему-то чистому и неприкосновенному. Словно прикоснувшись к ангелу, выстроете себе дорогу из ада наверх. Посмотри на Шамана. Молодая, совсем юная девочка. Чистая и неразвращенная. Жажда прикоснуться к ее чистоте, в попытках ощутить себя тем, кем не является, перекрыла ему воздух и навлекла на нее неприятности. Так вот, Сеитов, я не чистая. Я не смогу создать даже иллюзии этого. Я потеряла себя в пятнадцать, впервые нажав на курок. Я то еще чудовище. И повадки у меня соответствующие.

– Василисаааа, – протянул мое имя. – Может я тебя расколдую.

– Ты-то? – от неожиданности его фразы я расхохоталась. – Стало быть ты себя причисляешь к красавицам?

– Ну, не без этого, – он хитро ухмыльнулся. – Я такой же, Вась. Думаю, что даже намного хуже.

– Как знать, – ногами обвила его поясницу, притягивая ближе к себе. – Знаешь, так даже интереснее. Ну, насколько тебя хватит. А пока… Ты слишком близко, а я совсем не ангел. Терпи, смугляш, – впилась в губы поцелуем, получая мощный ответ. Наши языки танцевали друг с другом, руки изучали тела. Силой воли оторвалась от него, встретившись с потемневшим от страсти взглядом. – Скоро увидимся. Хорошенько поразмышляй о том, в чем действительно нуждаешься, – мягко чмокнула его в губы и оттолкнула. Он шутливо поднял руки вверх и широко улыбнулся.

– Царева, ты с ума меня сведешь.

– По-иному не умею, – он закрыл дверь автомобиля и добавил:

– Авто под стать хозяйке.

– А то! Все или ничего, – подмигнув, резко сдала задом и поехала в сторону ворот, оставляя Амира наедине со своими мыслями.

***

С Греком я была знакома лишь вскользь – когда-то, являясь в некотором роде чистильщиком семьи Царевых, мне пришлось столкнуться с ним нос к носу, чтобы подчистить и за ним. Что вызывал во мне этот человек? Лишь бесконечное отвращение. Для остальных чувств он не достоин. Барабаня по рулю, окунулась в мысли, уносящие меня далеко в прошлое.

12 лет назад. Особняк дома Царевых.

– Вась! Вась, ну где ты? – голос Димы, моего двоюродного брата, отвлек меня от чистки крупа рослого вороного жеребца. – Аааа… Ну понятно. Копаешься в дерьме как обычно? Отец зовет, – более грубо выдал он, останавливаясь в дверях денника и морща нос от отвращения. – И как ты можешь находиться в такой вони?

– Воняешь ты, – обиженно протянула. – А они имеют запах. С чего такая нелюбовь к животным?

– Пойдем, отец ждет, – минуя ответ на мой вопрос, сказал, – будешь медлить – разозлится. Идем, – поманил меня рукой, и я, вздохнув, отложила щетку и пошла за ним.

Пару лет назад я осталась совсем одна – мать тяжело болела, отца я своего не знала. Да и похоже никто его не знал – она держала все в тайне до последнего вздоха. Стыд или желание укрыть его от лап Царевых? Впрочем, мне было все равно. Факт того, что я осталась одна, так и оставался фактом, как ни крути. После ее смерти на моем пороге появился добрый дядюшка. Ну так по крайней мере я поначалу считала. По-своему обогрел и принял в уважаемую семью бедную сироту. Это уже потом я стала задаваться вопросом, почему мы с мамой ни разу не были на семейных вечерах. А тогда, разбитая горем и ищущая посторонней ласки, я с готовностью протянула ему навстречу руку, которую впоследствии откусили целиком. Я училась в лучших учебных заведениях, на дом приходили тренера, обучая меня верховой езде, этикету, фехтованию, стрельбе из различного рода оружия, рукопашному бою – иногда складывалось впечатление, что мужчина меня к чему-то упорно готовил, только вот к чему? Я с досадой смотрела, как прохлаждается Дима, и вновь набивала очередные синяки. Ни один сантиметр моего тела не остался без них. Получила в глаз? Сама виновата, что пропустила удар. Во мне взращивали стойкость и силу – это я уже потом с течением времени поняла. Но как бы мне не было трудно, у меня было самое главное – семья. За успехи всегда приходила награда – в какой-то мере я ощущала себя счастливой, рассматривая и перебирая подарки, и упорно двигалась вперед, пытаясь вновь получить поощрение.

Дети. Идеальные сосуды для воплощения своих ожиданий и скрытых желаний. Они, словно глина – идеальный материал для того, чтобы лепить из них то, что вздумается. С готовностью будут делать все, что от них потребуется, лишь бы ощутить ласку и теплые объятия.

В то утро я уже оттренировалась, Дима застал меня за моей маленькой отдушиной – расчесывание гривы и шерсти животного вызывало у меня умиротворение. Минуя хозяйственные постройки, мы дошли до старого высокого темно-синего амбара. Дима с минуту задумчиво посмотрел на меня, а потом отворил дверь, пропуская внутрь. Я оказалась в кромешной тьме и услышала звук захлопывающейся двери. Я не была трусихой и понимала, что это не просто чужая шалость. Увидя впереди тусклый свет, пошла на него. Выйдя на свет, сразу увидела дядю в идеально сидящем костюме, стоящего ко мне спиной.

– Как учеба, Василиса? – звук его холодного