Потом была Сара из Орегона, которая собиралась стать художницей, а когда удовлетворяла партнера мануально, вцеплялась в его член мертвой хваткой. Потом была Бетт, которая однажды снималась в порнофильме, а может, просто в домашнем видео, которое ее бывший бойфренд потом стал распространять. Она четыре раза сказала: «Теперь это так называется?» за время, пока они выпили два коктейля «кейп-код». Потом была Эмили, которая задолбалась встречаться с женщинами и называла это занятие крысиной случкой. Потом была другая Рэйчел, и он не мог себя заставить произнести ее имя. Потом Лариса, которая выросла в секте. Центральный штаб секты располагался в многоквартирном доме в Квинсе. Лариса заявила, что вовсе не против анала, и Тоби пришлось соображать, как бы ей сказать, что он не привык к этому пункту в сексуальном меню и совершенно не обязательно хотел его туда включить. Он попросил разрешения об этом подумать. (Потом притворился, что позвонила няня его детей, и сбежал домой.) Потом была Шэрон, выросшая в ультраортодоксальной еврейской семье. Потом Барбара, которая начала рассказывать ему про себя, и через десять минут он понял, что она, кроме шуток, приходится ему родственницей через двоюродного дядю отца. Потом Саманта, она была высокая и довольно толстая, но очень старалась: у нее была круглая попа, джинсы в обтяжку и ярко накрашенные губы. Когда она расслабляла лицо, оно становилось откровенно похотливым из-за приопущенных век и приоткрытого рта. По выбору Саманты они поели куриных крылышек в баре, оформленном под сороковые годы, и когда Тоби проводил ее до дома, она втащила его внутрь и овладела им в темной комнате. Да, именно она овладела им, а не наоборот. Ему не пришлось принимать решений. Точнее, ему только нужно было не говорить «нет», и он не сказал «нет».

У некоторых женщин не было волос в промежности, но были волосы под мышками. Некоторые говорили чудовищно непристойные вещи прямо ему в лицо. Некоторые плакали после секса. Некоторые хотели, чтобы их щипали, или били, или шлепали, или пороли, но Тоби становилось от этого очень не по себе. Некоторые просили, чтобы он был сверху, снизу или на четвереньках. Просили двигаться быстрее или медленнее, когда он делал куннилингус. Они спрашивали, не хочет ли он, чтобы его отшлепали. («Нет, спасибо», – отвечал он.) Они осведомлялись, собирается ли он кончить со страшной силой. («Я кончаю! Я кончаю!» – кричал он.) Они хотели, чтобы он «шел к мамочке». Они хотели звать его папочкой. После каждой из этих ночей он всё сильнее и сильнее влюблялся.

Все это он рассказал Сету в их первую встречу после долгих лет разлуки. Он позвонил Сету так же, как и мне, – чтобы сообщить, что разводится. Сет сказал, что он сейчас с девушкой, но у нее запланирован ужин с друзьями, и предложил встретиться и выпить с ним после половины шестого. Они встретились в спортивном баре недалеко от дома Тоби. Тоби рассказал Сету печальную историю своего брака, но Сет не стал ничего спрашивать. С Сетом было легко – он не требовал, чтобы Тоби покаялся за какие-либо грехи, а просто радовался, что снова видит друга.

– Слушай, чувак, мир теперь твоя устрица, – сказал Сет. – Можешь ее вылизать!

Удивительно, что друзья юности, которых вспоминаешь с самой большой нежностью, так сильно похожи на людей, при виде которых во взрослом возрасте быстро переходишь на другую сторону улицы.

Сета вдруг осенило:

– Сходи домой и надень шорты.

– Зачем?

– Йога.

– Сейчас вечер субботы!

– Вообще-то конец дня субботы. Делай что я говорю.

– Но я только что выпил!

– Чувак, верь мне. Я хожу в студию рядом с тем местом, где живу. Ее держит один чувак, который тренировался у самого Бикрама, а потом откололся и завел свою собственную группу, которая чуть не поставила всю политическую систему Индии на колени.

Сет объяснил, что пока был один, всех новых девушек находил на йоге. Можно быть великодушным, хорошо относиться к Сету и все-таки видеть его половую жизнь как серию прослушиваний, в основном успешных, на роль сексуальной партнерши. Сет объяснил, что посещение йоги – неважно, насколько ты ею овладел, – это кратчайший путь к сердцу женщины. Занимаясь йогой, ты показываешь женщине, на какой высокой ступени развития находишься, какой ты сильный, как ты не зациклен на поддержке патриархальной власти мужчин, которую она так ненавидит и боится.

– А что, Ванесса ходит на йогу вместе с тобой?

Сет только отмахнулся:

– Йога – это не для нас, это для меня.

Иными словами, он все еще продолжал ходить на йогу, проверяя, не найдется ли там кого-нибудь получше Ванессы.

Но Сет не был обыкновенным бабником. И дураком тоже не был. Он оставался в свободном плавании, когда все его друзья давно связали себя узами брака, по очень существенной причине. «Брак – это для молодых, для тех, кто не понимает, что такое время, – сказал он Тоби. – Для людей, чью жизнь он существенно улучшит». Он рассказал, что его ставят в тупик постоянные жалобы сослуживцев – на сварливых жен, на скудные успехи детей, на то, что курортные отпуска сменились унылыми автомобильными поездками, на то, что внешность портится с годами, расписание становится совершенно безумным, а пузо – все заметней. Сет рассказал, как ходит к коллегам в гости на День благодарения или еще по какому-нибудь случаю, смотрит на их свадебные фотографии, висящие на стене в столовой, и пытается понять, трагедия это или, наоборот, везение – уверенность этих людей, что они до сих пор выглядят так же, чувствуют себя так же, и вообще что они до сих пор те же самые.

– И это венец всех мечтаний? – вопросил он. – Как могут все эти чуваки, зная историю мира, хотеть для себя того же?

Тоби не нашелся с ответом. Он не жалел, что женился. Он даже не жалел, что женился на Рэйчел. Его дети были совершенством. В течение некоторого времени он был счастлив. Во всяком случае, ему казалось, что он помнит, что в течение некоторого времени он был счастлив. Возможно, даже было время, когда он смотрел на всех Сетов мира сего с жалостью, ибо обладал таким счастьем, о существовании которого они даже не подозревали и потому не могли его хотеть.

Сет однажды был обручен. Ему было двадцать с небольшим лет, он познакомился с девушкой в университете. Ее звали Николь. Он сделал ей предложение месяца за четыре до того, как Тоби сделал предложение Рэйчел. Николь сказала «да». Однажды родители Николь пригласили Сета на ужин. Он пришел. Николь там не оказалось. Ее отец сказал, что они ее не приглашали и что им надо кое о чем поговорить с Сетом. Он сказал, что купит Сету с Николь любой дом, какой те захотят, но этот дом должен быть обязательно на Лонг-Айленде и Сет с Николь должны будут ходить в ту же самую синагогу, что и родители Николь, а их дети должны будут ходить в дневную ортодоксальную еврейскую школу. Конечно, Сет не будет возражать, ведь он сам учился в ортодоксальной еврейской школе. Кроме того, Сет должен будет войти в семейный бизнес, агентство по торговле недвижимостью. Если Сет выполнит эти простые требования, ему гарантирована безбедная жизнь. Ну кто откажется от такого предложения?