В Курыкымбале мало зажиточных. Покосившиеся избы, дырявые сараи, амбары и прочие постройки крыты в основном соломой, дранкой. Посмотришь — сердце обливается кровью. Есть, конечно, и справные хозяйства.

Народ летом в поле да в огороде. Осенью, когда все основные работы окончены, собираются друг у друга или в деревенской сторожке. Некоторые старики всю зиму живут там. Зайдет кто в сторожку — они сказку расскажут, старину вспомнят, беседу заведут. Женщины по домам, продев ногу в лямку, покачивают в зыбках детей и прядут пряжу. Девушки собираются вместе и ходят на посиделки: сегодня в один дом, завтра в другой, чаще всего к какой-нибудь вдове-одиночке. Сидят за прялкой, переговариваясь, потом песню заведут:

Яровые у ворот —

На заре я их пожну.

Мой любимый не идет,

Ой, когда его дожду…

В большинстве случаев собираются они у вдовы Карасимихи. Стариков у нее в доме нет, никто не мешает. Говорят, и сама она играет с каким-то молодцем. Приходят на посиделки и парни. Дом такой называют здесь особняком. Подобные особняки есть в каждой деревне.

— Ох-о-хох, — зевает одна. — Что-то спать сегодня хочется…

— Погоди, вот придут они — живо проснешься, — смеется Карасимиха. — Ой, девки, гляньте, что-то у Анны груди пышнее стали. Отчего бы это?

— Ха-ха-ха, — смеются-заливаются девушки. — Ха-ха-ха!

В это время что-то стукнуло в сенях, послышался топот.

— Идут, идут! — всполошились все.

Распахнулась дверь, в избу ввалились парни. Один из них, кудрявый, бойкий, сразу же прошел вперед, хлопнул в ладоши, щеголевато повернулся на каблуках:

— Как живете-можете? — спросил он, красуясь перед девушками.

Они засмеялись. А парии уже у лавок, расталкивают подружек, усаживаясь между ними:

— Дайте место.

— Дурни, — брыкается Качырий, дочка старика Ведота. Она боится щекотки. — Веретеном бы вас заколоть! — кричит. Все считают ее злючкой и потому еще более подзуживают. А она и в самом деле говорит совсем без тени смущения, — ляпнет, что в голову придет, не разбирая, можно ли это говорить или нельзя.

— А где же Сакар? Не пришел, что ли, сегодня? — спрашивает Карасимиха, оглядывая избу.

Сакар еще холост и, несмотря на заботы в кооперативе, частенько заходит на посиделки.

— А ты посмотри, кто там сидит на пороге, — подшучивают парни.

— Сакар, проходи, проходи вперед, — приглашает вдова. Она любит посмеяться, а Сакар в прошлый раз так насмешил всех. Шутник он — Сакар.

— Кхе-кхе-кхе, — прокашлялся Сакар в кулак и поднялся. Выходя вперед, он передвинул висевшую через плечо кирзовую полевую сумку на живот.

— Давно побираешься? — ехидно спросила Анна. — Эй, киньте кто-нибудь кусок хлеба ему.

А Сакар важно открыл сумку, достал кисет, клочок газеты и свернул длинную самокрутку. Посмеиваясь, зажег от лампы лучину и прикурил. Все это он проделывал так забавно и смешно, что собравшиеся покатывались с хохоту. Даже парням некогда прижимать девок по углам, когда он бывает в компании.

На сей раз Сакар уселся на чурбан посреди комнаты и примолк, затягиваясь так, что самокрутка, потрескивая и вспыхивая, сыпала искрами. Он задувал пламя, разгонял дым рукой, морщась, когда тот попадал в глаза, а потом неожиданно спросил:

— Хотите, я вам кое-что интересное почитаю?

Он достал из сумки газету, развернул, и стал виден ее заголовок «Иошкар кече», что значит по-русски «Красный день». Сначала Сакар прочел новости на марийском языке. В газете рассказывалось о разных событиях в городе и волостях края. Казалось, что все эти события происходят где-то далеко-далеко, хотя иногда встречались названия знакомых деревень, волостных сел. Чтение увлекло, и даже те, кто вначале слушал нехотя, запросили почитать еще что-нибудь. Сакар согласился.

Так и повелось с того вечера. И сидели девушки, и слушали, забыв о веретене; парни поглядывали друг на друга, подталкивали — многие новости были им уже знакомы, потому что они и днем заходили к Сакару.

Под новый год появился в особняке у Карасимихи еще один парень, которого сначала никто и не узнал. Был он красив, высок и весел. Потом, конечно, все узнали, что это Иываи Пашмаков. Он учился в городе, а сейчас приехал домой на каникулы. Парень быстро сошелся со всеми, а особо — с Сакаром.

Обычно смеется он, шутит с девчатами, а потом вполголоса начинает напевать:

Семь звезд в созвездии Плеяд,

Чудным светом они горят…

Все замолкают, слушая. А он вскоре новую начинает:

Добрые люди умны —

Жизнь умеют строить…

— Молодец! Порадовал нас хорошей песней. Спой еще, — и поет Иываи, не заставляет упрашивать себя:

Темная гречиха —

Белые цветы…

Тут уж все девушки тают прямо-таки.

Ожидая солнышка,

Пташки напевают…

Отзвучала последняя песня. Все замолчали.

— Нет, нет! — воскликнула вдруг Карасимиха. — Не в отца ты! Кто ж дал тебе такой голос? Нет, не в отца-молчуна ты уродился!

— Да уж не знаю в кого, а уродился. Только вот если все вместе запоем — еще лучше будет.

— Мы не против, — смеются девушки. — Но слов не знаем. Научи! Откуда ты узнал эти песни?

— Есть в городе один человек, — говорит Йыван. — Палантай его фамилия. Так это он такие песни сочиняет.

— Да, — вздыхает молчавший до сих пор Сакар, — Новая жизнь, революционная свобода дают новых, замечательных людей — писателей, музыкантов. Да мы и сами не должны молчать, побойчее нужно быть, агитировать народ словом и делом. Так или нет?

На следующий вечер Йыван принес какую-то тетрадь и прочитал собравшимся пьесу на марийском языке. Заговорил потом о постановке, о драмкружке. И загорелась молодежь: нужно поставить спектакль. Сакар тоже поддержал и посоветовал поторапливаться: нужно дать представление на рождество, чтоб отвлечь народ от церкви и пьянства в праздничные дни.

И вот в доме Карасимихи каждый вечер звучат песни, голоса, смех. Народ толпится под окнами, слушает: хорошо веселится молодежь! А вечерами разносится по деревне девичья веселая перекличка:

— Анна, айда на спевку!

— Веруш, репетиция скоро!..

Когда все было готово, осталось самое главное — найти подходящее помещение для спектакля.

— А что если в Лапкесоле, в школе, а? — предложил Йыван.

— Лапкесола — деревня большая, с церковью. Весь народ туда потянется, — думает вслух Сакар и добавляет твердо: — Придется идти на поклон к учителю. Там будем ставить спектакль!

— Конечно, сложностей еще много будет, — говорит Йыван. — Учителя уговорим. Факт. Боюсь только, что девушки стесняться будут…

— Ничего, главное, вовремя их поддержать, ободрить.

И вот Сакар с Йываном идут к