Не ожидавший такой прыти, Дмитрий Иванович оторопел. Резко осадив всхрапнувшую лошаденку, тот направил ее вдоль ощетинившейся копьями шеренги, планируя зайти в тыл, однако часть бойцов, ловко подняв оружие, пришли в движение, быстро перестраиваясь. Даже с такого расстояния было слышно, как, в досаде выругавшись, Великий князь Московский, понукая косматую степную лошаденку, направил ее прямо на боевой строй, рассчитывая с ходу разнести его к чертовой матери. Пацаны, ранее не сталкивавшиеся с реальной боевой ситуацией, сбились плотнее, буквально прижавшись друг к другу, отчаянно выставив вперед щиты с копьями. Казалось, что они вот-вот разлетятся в стороны, не выдержав колоссального психологического прессинга: вида летящего прямо на них коня, однако – сдюжили. Да, кто-то испуганно заорал, кто-то – даже со сцены было видно – зажмурившись и выставив вперед копье, поспешил отвернуться, лишь бы не видеть момента атаки, а кто-то и вовсе заревел, но строй не рассыпали! Мгновение! Животное, с пронзительным ржанием закусив удила, уже перед самим рядом копий настолько резко изменило направление, что Дмитрий Иванович, на секунду потеряв равновесие, едва не вылетел из седла.

Отъехав на безопасное расстояние, князь, последними словами матеря и яростно стегая несчастное животное, снова ринулся в атаку, выискивая слабые места построения.

– У, шельмецы! – отбросив к чертовой матери жердь, князь, уже размахивая боевым мечом, носился туда-сюда, да так, что у Булыцкого прихватило сердце: «Мальцов бы не порубил!» Впрочем, и те, уже забыв и про свое радостно-беззаботное настроение, и страх первой в их жизни настоящей атаки, сжимая детские свои орудия, стояли, ожидая удобного момента. Нещадно лупцуя взмыленную лошадь, правитель и так и сяк поворачивал ее, пытаясь найти брешь для новой атаки. Только все попусту! Ощетинившись жердями, мальчишки, прижавшись друг к другу, отражали атаку за атакой. Более того! Запертые в центре лучники то и дело доставали князя обмотанными тряпками стрелами, не нанося никаких травм, однако же все больше и больше выбешивая Донского.

– У, шельмы! – взвыв, Дмитрий Иванович буквально слетел с лошади и, яростно работая мечом, принялся рубить деревянные копья, всем своим весом врезаясь в строй укрывшихся хлипкими щитами пацанов.

– Стой, князь!!! – ринулся вперед трудовик. – Стой, тебе говорят!!! – летел он, рассыпаясь в витиеватых матерках.

– Да стой же!!! – на всем скаку обогнав пенсионера, Владимир Андреевич, слетев с лошади, вклиниваясь с тыла в строй пацанья. – Да стой ты, леший!!! – вцепившись в занесенную для страшного удара кисть, повалил он брата на снег.

– Тятька! – бросился на помощь Василий Дмитриевич.

– А ну, пусти! – разгоряченный боем, Великий князь Московский как щенка отбросил в сторону брата и, на ходу замахиваясь кулаком для удара, ринулся прямо на задыхающегося от бега пенсионера! – У, бестия!!! – набрав воздуха в грудь, выпалил тот, тучей нависая над пришельцем. – В поруб! В глухой! Заморю!!! – выдохнул он остатки ярости и, разом обмякнув, согнулся, упираясь тыльными сторонами ладоней в бедра. – Шельма! – глядя в снег, прохрипел он, а затем, подняв голову, неожиданно улыбнулся. – А вообще – удал! Мне бы таких, как ты, еще пару, – тяжко дыша, просипел он, – так и никакой Тимур не страшен! Да подите прочь! – разогнал он подоспевших к учителю стражников. – Николу мне не замайте! – Те, пожав плечами, отошли на пару шагов назад, но в то же время так, чтобы оставаться в зоне досягаемости на случай, если князь вдруг опять изменит свое решение. – Получишь еще мальцов, – отдышавшись, продолжал муж. – Я тебе и на харч, и на вооружение, и на обучение денег опричь все остального выделю; с чугунков твоих, слава Богу, барыш нынче славный.

– Да что ты, князь! – замахал руками учитель. – Еще и не обучили толком ничему, а ты уже вооружать.

– Воле княжьей перечить?! В поруб захотел?! – вновь насупился Донской.

– Будь по-твоему, – учитель, не зная, как реагировать на такую перемену, поспешил дать обратную.

– То-то же! – довольно усмехнулся Великий князь Московский. – Все, что опричь надобно будет, с Божьей помощью получишь.

– Ну, так и зваться полкам княжича «Опричниками», – удачно ввернул Николай Сергеевич.

– Опричники, – Дмитрий Иванович ненадолго задумался. – То пока мальцы. Подрастут, так и по домам отправим. А пока за харч нехай потешают мне отрока. Потешники, – повторил он полюбившееся слово. – А ежели Богу угодно будет, так и в рати удаль покажут. А пока – малы. Поучай их, пока воля моя на то.

– Как человек от дел ратных далекий воинов подготовит? Кому такие нужны?

– А потешники твои?! – князь перевел удивленный взгляд с пенсионера на сгрудившихся позади пацанят.

– Так то не я. То – Тверд, да Милован, да Василий Дмитриевич, – улыбнулся в ответ пенсионер.

– Ох, и ладен, – расхохотался в ответ Донской. – Пошли, Никола, да всех с собой бери. Пир княжий.

– Погоди, Дмитрий Иванович, – попросил пенсионер.

– Чего опять? – проворчал правитель.

– Ну-ка, дай, – указав на игрушечный щит, попросил он одного из пацанов.

– Ох и крепок, – уважительно кивнул подошедший Владимир Андреевич. – У Донского рука ох как тяжела, так ведь и выдержал. И легок. Что пушинка, – взвесив треснувший, но не разлетевшийся щит в руках, хмыкнул воин. – Опять диковины твои?

– Похоже, опять, – и так, и сяк вертя его перед глазами, пенсионер сразу понял, что щит этот – не что иное, как скрепленные между собой два листа той самой фанеры, которую пришелец поторопился записать в очередной свой провал.

– Лель делал, – неуверенно пискнул малой.

– Кто такой? – поспешил поинтересоваться князь. – Опять кого-то призрел?

– Мастеровой мой. По дереву.

– Сюда кличьте! – не дожидаясь развития, потребовал Дмитрий Иванович. Заскучавшие было стражники поспешили исполнить приказ, и уже совсем скоро перед князьями предстал ссутуленный старикашка, держащий в руках несколько небольших листов фанеры.

– Кто таков? – нахмурившись, потребовал князь. – Диковину свою показывай!

– Простить прошу, – уткнувшись в снег, затянул тот.

– Сам кто?

– Лель. Из вологодских мы, – неожиданно быстро ответив, погрузился в молчание тот.

– Из вологодских? – зная манеру общения товарища, поспешил поинтересоваться Николай Сергеевич. – А здесь как оказался? Далече ведь? Да и не шибко дружны, чай[32]?

– Молва идет, – помолчав, продолжал старик, – что люд сметливый нужен в Москве.

– Да отвечай ты, когда вопрошают! – не выдержав, повысил голос Дмитрий Иванович. Вместо ответа тот, отложив в сторону листы, взял в руки один и крепко, насколько позволяла комплекция и возраст, сжал его. – Бей в середку! – скомандовал старик. Хмыкнув, Великий князь Московский саданул жердью прямо в центр тонкого листа. Жалобно хрустнув, тот сложился пополам.