Она немного поколебалась.

— Я довольно давно в Вашингтоне и видела, как политики… работают.

— Что ты имеешь в виду? — Его мнение о ней стремительно менялось. Теперь было ясно, что перед ним не легкомысленная девица, а лоббист, болеющий за свою дело, и дочь одного из наиболее здравомыслящих конгрессменов.

— Они живут по принципу «ты — мне, я — тебе». Понимаешь?

Шанс помогал конгрессмену Грили с подачи Макмана-старшего. Отец не особенно распространялся, но Шанс понял, что его просят помочь в благодарность за услугу, которую конгрессмен когда-то оказал Уильяму Макману. Ради этого он и прилетел в Саванну.

Старший партнер адвокатской конторы, в которой работал Шанс, был более откровенен. Он прямо заявил, что их фирма в обмен на любезность хотела бы воспользоваться помощью конгрессмена Грили.

— Да, действительно, политики могут быть такими, — пробормотал он.

— Не только политики, — отозвалась Тиффани, — все в Вашингтоне такие.

— Не может быть, чтобы все, — возразил Шанс.

— Все без исключения, — убежденно повторила она. — Поверь мне, я бываю на многих встречах в Вашингтоне и давно это поняла. Политики, чиновники, адвокаты — все одинаковые.

— Адвокаты? — встрепенулся он. — Не может быть, чтобы и они были такими же, как политики.

— Ты что, смеешься надо мной? Видимость для них важнее сути. Почему, думаешь, так много адвокатов идет в политику?

— Но, это неправильно!

Она кивнула:

— Да, неправильной. Когда мужчина приглашает меня на свидание, я не знаю, то ли я ему нравлюсь, то ли его интересует дочь конгрессмена Олбрайта. В последнем случае он обретает вес в глазах общества.

Шанс нахмурился:

— Даже не представляю, что кто-то может назначить тебе свидание с корыстными целями. — Он немного помолчал. — Разве только, чтобы затащить тебя в постель.

Тиффани закатила глаза и улыбнулась.

— Поэтому я и подошла к тебе на улице. Шанс — ты не похож на моих знакомых мужчин.

Да, виновато подумал он, потому что я еще хуже, чем они.

— Тебя не заботит, что скажут о тебе люди, — продолжала она. — Иначе ты не пошел бы сегодня в этот бар и не надел бы старые затертые джинсы. Ты не стал бы являться в незнакомую компанию незваным гостем.

Шанс похолодел: ведь он проделал все это в надежде понравиться ей.

— Ты мне понравился. — Она снова коснулась его щеки, и он невольно накрыл ее руку своей ладонью. — Ты совсем не похож на мужчин, которых я знала раньше.

Это был самый подходящий момент, чтобы признаться ей, что он не только не лучше ее знакомых мужчин, а, может быть, даже хуже. Но тут Шанс промахнулся во второй раз: он снял примочку с глаза и посмотрел на Тиффани.

Нет, не мог он признаться сейчас, когда в ее глазах светились такие теплота и участие?

— Мужчины, которые не восхищаются твоими личными достоинствами, — просто идиоты, — сказал он.

Она засмеялась:

— Я буду скучать по тебе, когда ты покинешь меня, Шанс Макман. — Их взгляды встретились, и Тиффани перестала смеяться. Когда она заговорила, голос прозвучал напряженно. — Я как раз хотела спросить тебя, когда ты собираешься уходить?

— Пока не знаю, — ответил он и в свою очередь поинтересовался: — Ты еще долго здесь будешь?

— До среды.

Сейчас вечер субботы. Ему во что бы то ни стало надо закончить дела здесь не позднее, чем в воскресенье, а в понедельник быть в Вашингтоне, в своей конторе.

Впервые в жизни Шанс решил отступить от правил и нарушить порядок.

— Я тоже останусь здесь до среды, — заявил он.

Наградой была ее улыбка, которая возвела его безответственный, ничем не оправданный поступок в ранг подвига.

Шанс постарался унять внутреннее беспокойство.

— Как твой глаз? — спросила Тиффани.

— Чертовски болит. — Он поморщился и приподнял припухшее веко. — Подойди посмотри, что там.

Она отодвинула стул, шагнула к нему и с явным удовольствием запустила пальцы ему в волосы. Глаза у нее стали цвета мокрого речного песка.

— Почему бы мне не полечить тебя поцелуем? — Она прижала губы к распухшей брови.

Шанс едва не застонал от удовольствия. Тиффарни скользнула ему на колени и приникла к губам. Шанс забыл обо всем на свете, не в силах оторваться от нее.

— Ты не будешь против, если мы закончим на кухонном столе? — спросил он, задыхаясь.

Он был уже не в состоянии сделать ни шагу, его терпение стремительно убывало.

— Да, — ответила Тиффани, и он скорее почувствовал, чем увидел улыбку на ее губах.

В этот момент Шанс окончательно понял: ради того, чтобы удержать ее, он пойдет на все. Даже скроет, кем он является на самом деле.

Дождь накрыл Саванну сплошной пеленой. Вообще-то Тиффани любила дождливую погоду, но только не теперь — они с Шансом неслись по улице под холодными хлещущими струями.

— Правда, здорово? — кричал Шанс, подняв руки и лицо к небу. — Наслаждение!

Тиффани бежала рядом, шлепая по лужам, ее спортивные тапочки промокли насквозь, а майка облепила тело.

— Интересно, почему на улице никого нет? — Шанс продолжал разговор, который они начали, когда вышли из уютного домика. Ей это загадкой не казалось. — Держу пари, что пробежка — лучший способ избавиться от похмелья.

Шутит, должно быть, подумала она. После вчерашнего праздника все не расходились, а расползались, с трудом находя и натягивая на непослушные ноги обувь. Какая уж там пробежка!

— Да, — не унимался Шанс, — вместе с потом выходит алкоголь и остается здоровый дух.

Тиффани так промокла, что все равно не смогла бы определить, вспотела она или нет. Она с размаху угодила в лужу и погрузилась почти по щиколотку.

— Здорово, правда? — снова крикнул Шанс. Он с таким энтузиазмом шлепал по лужам, словно ждал этого ливня полжизни.

Она что-то промычала в ответ.

Он озабоченно взглянул на нее:

— Хочешь остановиться и передохнуть немного?

Ну уж нет, они ведь уже на полпути к дому.

— Нет, конечно!

— Можем замедлить бег.

— Нет! — раздраженно выкрикнула Тиффани, но тут же взяла себя в руки. — Спасибо, я добегу.

В Вашингтоне она бегала, и довольно прилично, но, когда погода портилась, предпочитала тренажерный зал.

Тиффани зажмурилась, когда они одновременно ступили в огромную лужу, и холодная грязь окатила ей ноги. Потом она схватилась за норовившую угодить прямо в глаза ветку, и с дерева на нее обрушился целый поток.