class="p1">— А ты что, думаешь, что я скрыл сей грандиозный факт? Написал и отметил наличие во рту злодея кровоточащей ранки на месте правого верхнего резца.

— Ну, и чего им еще, какого рожна? — повернулась она ко мне. — И ведь, заметь, при таких показаниях они не ставят вопрос, а не принадлежит ли этот резец подозреваемому. Это их не интересует!

— А у меня все равно круче, — похвастался Сашка. — Юра, скажи.

— Ты про черепушки? — хмыкнул Юра Щеглов и отодвинул занавеску, открыв нашим взорам широкий подоконник, на котором рядком стояли головы. Ну, не совсем уже головы, а черепа, один другого краше: первый — целехонький, хоть сейчас в музей, отлично вываренный препарат, уж теперь, после стольких лет совместной жизни с экспертом-танатологом, я в этом разбираюсь. Второй поплюгавее, без нижней челюсти и, в отличие от первого, какой-то желтовато-бурый. Рядом — третий, с явным следом анатомического распила. И, наконец, гордость коллекции: покоцанный черепок, украшенный густо наклеенными на поверхность пайетками. Ну и для гармонии — парочка серых трухлявых костей, похоже, берцовых. Дивный натюрморт, отвечающий глубинной этимологической сути данного термина, хоть рисуй. Я не могла отвести глаз от черепа с пайетками.

— Господи, кто это его так?

— Да кто ж его знает! Из подвала какого-то привезли, бомжи где-то раскопали и в подвал натащили. Может, в каком учебном заведении сперли. А может, в ночном клубе, знаешь, как сейчас дизайнеры изощряются? Но дело-то не в этом.

— А в чем?

— Вот. — Юра порылся в бумагах у себя на столе. — Расписал я, Маша, эти кости твоему мужу, а он мне скандал устроил.

— Саша! — Я обернулась к Стеценко. — Почему ты скандал устроил? Видишь, мне твое начальство жалуется.

— А ты постановление почитай, — со смехом ответил мне муж. — Я не знаю, как на эти вопросы отвечать. Пусть мне старшие товарищи расскажут.

— А старшие товарищи тоже не знают, как ответить, чтоб не обидеть, — заметил Щеглов. — Пьяными вы, что ли, нам постановления пишете?

— А ты Машу не обижай, — встряла Маренич, — она ерунду всякую только на первом году писала.

— Уж прямо и ерунду! — обиделась я. — Дай постановление.

Я забрала у Юры постановление по четырем найденным черепам и своими глазами прочитала гениальный вопрос: «Принадлежат ли обнаруженные кости одному лицу (лицам)?»

— Да, — согласилась я, отдавая бумагу мужу, — прямо и не знаю, что сказать. Мне бы до такой ерунды и не додуматься было, даже на первом году работы. Сашка, ты прав, не бери такие экспертизы.

— А то, может, комиссию собрать? — со смехом предложил Стеценко. — Обсудим, могут ли четыре черепа принадлежать одному лицу.

— Лицам! — поправил Щеглов, отобрал постановление и сердито спрятал в стол.

Мы хихикали, и только Синцов был мрачен и погружен в свои мысли. Но вот графинчик с вином опустел, Щеглов повернул ключ в двери, отперев ее, и в кабинет к нему потянулись сотрудники с бумагами, с препаратами, да просто с вопросами и претензиями, и мы поняли, что надо прощаться.

Выйдя из морга вместе с Синцовым и криминалистом, я направилась было к машине ГУВД, но Синцов придержал меня.

— Не хочешь со мной прокатиться в одно место? — спросил он.

— Куда? — ответила я вопросом на вопрос. — Туда, где был последний эпизод? Или на пустырь, где труп нашли?

— Да был я там, — отмахнулся Андрей. — Чего там смотреть? Дотащили на руках, без машины, хотя можно было подъехать по пустырю. Там хороший след волочения. Даже не спрашиваю, зафиксировала ли ты его.

— А то, — пожала я плечами. — В лучшем виде. Длина, ширина, направление примятой травы, на плане все отмечено… Так куда?

— Куда? — переспросил он. — Надеюсь, что на место последнего эпизода мы еще съездим. Знаешь, просто нюхом чую, что сегодняшний чертик из коробочки — наш клиент. Так что попробую через городскую договориться, чтобы тебе отдали все сто тридцать вторые[5]. Но учти. Это уже пять эпизодов. Окей?

Я повеселела. Что за вопрос, конечно, окей. Хотя холодочек-то пополз: а если не раскроем? Так и будут эти пять чужих «глухарей» висеть на мне до скончания века, и все начальники впредь даже задумываться не станут, за какие прегрешения меня распять. И после каждого пинка, а то и в предвкушении такового я буду с тоской думать, зачем же я была такой дурой…

— Тогда в секс-шоп?

— А как ты догадалась?

Криминалист, очумело покосившись на нас, уехал, а мы не торопясь, прогулочным шагом направились к шлагбауму, где Андрей оставил свою машину. Вокруг морга было тихо и зелено. А у заборчика росли ромашки, и нежный ветерок бережно сдувал бабочек с их хрупких головок. Андрей наклонился и сорвал какую-то лохматую былинку, рассмотрел ее внимательно и пошел дальше, покусывая стебелек.

— Говорят, уже грибы есть, — сказал он нерешительно.

— Да. А мне эксперты сказали, что они прямо тут, в травке, в обед собирают.

— Правда?

— Правда. А Маринка их солит офигенно.

Было как-то удивительно покойно в этом Богом забытом уголке вселенной. Даже звуки города доносились сюда, как сквозь вату. Тихонько поскуливали два щенка, возившиеся в траве, — здесь, у Бюро судмедэкспертизы, полно бродячих собак. Не хотелось никуда ехать, но Андрей уже открывал передо мной дверцу машины, между прочим, вымытой на славу, отметила я.

— Ну, поехали. Но если нас с тобой там кто-нибудь застукает, вот будет смешно!

И мы поехали. Хотя я все время ждала, что Андрей предложит мне поехать в другое место. Домой к эксперту Катушкину. Номер его домашнего телефона знали немногие, искали его обычно через «стражную» психэкспертизу, где он подрабатывал. А уж где он живет, по-моему, не знал никто. За исключением Синцова. Катушкин по понятным причинам тихарился, ведь его лучших друзей-маньяков время от времени выпускали из тюрем и психушек. Но с Андреем поддерживал доверительные отношения, и, по-моему, Синцов его вовсю эксплуатировал в целях установления психологического контакта со своим специфическим контингентом. Какие-то тайные делишки у них были, точно. Но сейчас Андрей молчал про Катушкина. Вполне возможно, они уже обсудили появление обезглавленного трупа… Хотя нет, Синцов вряд ли поехал бы к Катушкину, не зная всех обстоятельств обнаружения тела и не посмотрев на него своими глазами. Ладно, мы тоже пока помолчим. Сегодня понедельник, ждать недолго, в пятницу Катушкин наверняка сам объявится и позвонит мне согласно установившемуся ритуалу. Он уже будет знать об обнаружении трупа без головы и не удержится, чтобы не продемонстрировать мне свое торжество. Но вот как, черт побери, он узнал, что такие убийства обязательно будут? «Вообще-то, — подумала я, — Катушкин говорил про убийства. Про много