В четыре часа дня Вадим вместе с Лерой и Алёной прибыли к Пашкову. Лёня опять категорически отказался.

«Он все больше отходит… Отходит в никуда», — раздумывала Лера, пока добирались до Филиппа.

В гостиной они объединились за круглым столом и легким вином.

Лера, взвинченная, нездешне ласково на этот раз посматривала на Алёну. Думала: «Не сойдет ли она с ума от любви и жалости к себе».

Но Алёна сидела отстраненно, а во взгляде светилась еле уловимая нежность.

Филипп вдруг довольно мрачно объявил:

— Есть след к Аким Иванычу. Знаешь, у кого я был, Вадим?

И он назвал фамилию.

— Ого! — карие глаза Вадима блеснули.

— Даже не верится, — возбудилась Алёна. — Это же человек-легенда. И причем тайная…

— Для кого тайная, для кого — нет, — вставила Лера, доверчиво улыбнувшись Алёне.

— Так или иначе, но я у него был, — подтвердил Филипп, всего на одну минуту обидевшись. — Его растрогала вся эта история, которую он выслушал за пивом, но с большим интересом. Никакого Аким Иваныча он не знает, но запашок есть: он припомнил, что год назад мелькнул некий Родион, а потом как бы исчез.

— Как бы исчез? — усмехнулся Вадим. — Ну и что?

— А то, что исчезнувший Родион упоминал это имя: Аким Иваныч. Раза два.

— Ну, мы далеко продвинулись, — по-своему усмехнулась Лера и отхлебнула винца. — В каком контексте?

— А в том контексте, что, по Родиону, Аким Иваныч — внезапно свалившийся на род человеческий абсолютно новый человек со сверхъестественными способностями. Более того, с неведомыми прозрениями. Но для рода человеческого в его настоящем виде неподходящ.

— Надо думать, — брякнул Вадим.

— Разговор об Аким Иваныче прозвучал всего один раз и то мимолетно, ибо Родиона в силу его собственной мимолетности никто не принял всерьез. И он сам говорил об этом в форме шутки, но пугливо оглядываясь по сторонам и особенно в окна.

— И где сейчас Родион? — Лера явно насторожилась.

— Нигде, — умиленно усмехнулся Филипп. — Некий молодой человек впопыхах записал его адрес. Молодого человека найдут, и адрес тогда будет у нас.

— Впечатляющая картина. Он сам рассказал тебе так подробно, Филипп? — спросил Вадим, наливая себе вина.

— Он сам. И он заинтересовался сам.

— Насчет души, которой нет места во Вселенной, тоже?

— Да. Он высказался, что, несмотря на полный абсурд и парадокс такой ситуации, она возможна…

После таких слов все как-то притихли. Алёна невольно погладила свои пальчики. Уж слишком тяжел был авторитет этого мэтра в обществе, где никаких авторитетов особо не признавали. Тишина была скорее не внешняя, а внутренняя.

И ее прервал крик Жени, хозяйки дома. Она вошла в гостиную, ведя за руку семилетнюю свою дочку, Ирочку.

— Что, опять? — спросил Филипп.

— Да. Нашей дочкой надо заняться всерьез, Филипп, — заявила Женя. — Но сейчас я забираю ее на дачу, как договорились…

Ирочка улыбнулась в пустоту…

Когда дочь увели, Филипп не засекретил историю.

— И смешно, и странно, черт возьми… Когда дочь кушает ну, например, свою кашу по утрам, то вдруг замирает, произносит: «какой ужас», кладет ложку и долго потом не ест. Такое повторяется довольно часто в последнее время. Я ее спрашиваю: каша или там котлеты не вкусные? Нет, все ей вкусно. И вдруг: «какой ужас!»

— Филипп, она еще, может быть, не привыкла к своему телу, оно ей видится чужим, кастрюля какая-то, в которой что-то булькает, варится, — и мы живем в этой кастрюле… Она недавно сюда пришла, и такое может быть у особо чутких, шок от жизни в теле — больше ничего, — закончила Лера.

— Это мы так думаем, взрослые, — прервал Вадим. — А что на самом деле — дети отделены от нас прозрачной, но стеной… Это другие существа. По своему сыну знаю, — добавил он, бросив слегка тревожный взгляд на Алёну. (Вадим год назад развелся со своей женой.)

— Нет, когда ребенок смотрит в кашу и говорит «о, ужас!» — это серьезно. Это уже метафизика, — защитила себя Алёна.

— Ладно, я разберусь, — прервал Филипп. — Не такие проблемы решал…

— Жить, жить, жить, — вскрикнула Лера, откинувшись к спинке кресла.

— Что с тобой? — испугалась Алёна.

— Да, ничего. Нервное. Могу сказать: вчера звонила Инна и сказала, что та самая гадалка, которая нашла ботинок и штаны Володи, заявила, что почку Владимира пересадили какому-то хворому миллионерчику из далекого зарубежья. Более точно она не знает… Скорее всего, сама боится.

Наступило молчание.

— Раз она не ошиблась в тех предметах, вероятно, и здесь все верно, — добавила в тишине Лера.

— Но если нашли штаны и ботинок, вероятно, он сопротивлялся, — растерянно сказал Филипп, не особо знавший все детали.

— Такой исход, Лера, и без экстрасенсов можно было предположить с большой вероятностью, — вмешался Вадим. — Но давайте переведем разговор на другую тему.

— Не очень переводится, — сказала и вздохнула Алёна. — Недавно мне звонил мой бывший друг, — и сделав ударение на слове «бывший», она украдкой взглянула на Вадима, — он иногда до сих пор позванивает мне. Редко. На этот раз он объездил нашу провинцию, говорит, что у него осталось тяжелое впечатление. Как выживают люди — непонятно. В общем, чего говорить:

Все расхищено, предано, продано.

Черной смерти коснулось крыло…

Точнее не скажешь, чем когда-то Ахматова.

— Да, это все известно, — вмешался Филипп, — фальшивые лекарства и убогие больницы, нечеловеческое неравенство. Всего не перечислишь. Но все-таки в последнее время стало полегче… Медленно, постепенно, пусть только в некоторых сферах, — но становится, по-моему, лучше.

— Да, слишком медленно. Так медленно, что волосы дыбом встают, — вспыхнула Лера. — Конечно, в 90-х годах было омерзительно и позорно.

— Это уже не дикий капитализм, а капитализм ада, — подхватила Алёна.

— Ха-ха-ха! — засмеялась Лера.

— Подождите, девочки, подождите. Давайте немножко спокойней, — вмешался Вадим, сам будучи не очень спокойным. — Да, социальные вампиры, моральные дегенераты… Все верно. Но нам-то какое дело до них? Нам, людям творчества. Никто из нас не обменяет свой талант на все сатанинское золото мира.

— Да, уж конечно, — вставила Лера.

— Это другое дело. Меня чуть занесло не в ту сторону, — смутился Вадим.

— Бывает, — и Алёна нежно извинила Вадима прикосновением к его руке.

— Да если вычеркнуть из мировой истории религию и культуру, то она скорее будет походить на мировую историю людоедов, — вставила Лера, — кровь лилась водопадом везде и во все времена.