очень сомневаюсь, что кто-либо мог посчитать вас в чём-либо отчаянной. Но принц Густав, безусловно, был непреклонен в том, что я не откажу ему в удовольствии был представленным.

— Непреклонен — это мягко сказано.

Я проследила за его взглядом и увидела, как мой отец неоднократно и так сильно похлопал мою огорчённую сестру и её свежеиспеченного роботизированного суженого по их спинам, что это было чудом, что они не упали друг на друга, чтобы трахаться, как кролики, прямо здесь же, как он того, вероятно, и хотел.

— Его Светлость очень упорный.

— Ещё немного дипломатии, — сказала я своему собеседнику.

Он потянул за край своей бабочки.

— Не обращайте внимания на черепа. Я могу быть весьма приятным в общении.

— К сожалению, мой государь не разделяет моих взглядов на КРБ, — надеюсь, его правитель тоже? Я собиралась добраться до ещё одной клубники в шоколаде, но страх снова посеять в зубах зёрнышко остановил мои руки. — Предполагаю, что это связано с тем, что он глава конституционного княжества, которое также является карликовым государством. Он хочет быть полезным, иметь какое-то историческое влияние в мире, наполненном промышленными сверхдержавами.

Мэтт дал знак официанту, чтобы он принёс бокал.

— Он видит в своих детях возможность сделать это?

— А ваши родители не думают также?

Его вновь прибывший бокал поднялся в необычно мрачном тосте, но он больше ничего по этому вопросу не сказал. На следующие несколько неловких секунд его внимание оставило меня и осело на расстоянии. Меня это нисколько не смутило.

Только я собиралась откланяться, как он спросил меня:

— Как думаете, сможет Эйболенд очаровать вашу сестру?

Естественно, она будет им очарована. Я да, ведь так? Он всё-таки Прекрасный Принц.

— От такой резкой смены темы у меня даже шея хрустнула.

Ещё один молчаливый тост в мою честь.

— Что до вашего вопроса, то я уверена, что Изабель уже придумала план побега. Идея быть проданной на КРБ её радует не больше, чем меня.

Мэтт кивнул в их сторону:

— Может, она передумала?

Я снова посмотрела туда, где она стояла вместе с Кристианом. Отца больше не было с ними, что означало…

Постойте. Моя сестра общается с ним, и пока я могла сказать, что ей не очень-то уютно, но в её лице есть неподдельная решимость, когда она смотрела на принца Эйболенда. Даже хуже — она нарушила рамки приличия и дотронулась до его руки во время беседы с ним.

Вот же чёрт! Сестра так легко не сдастся КРБ, не тогда, когда в Ваттенголдии её ждёт счастье с глуповатым инструктором верховой езды.

— Сукин сын!

Мэтт сухо спросил:

— Мне кажется, или вы не является поклонницей Кристиана?

— Нет, — блин. Прозвучало слишком зло. Я добавила, с меньшим пылом, — вероятнее всего, нет, — будто этому мужчине нужны ещё поклонницы. Со всеми его «слишкостями», у него наверняка их было больше, чем кто-либо мог мечтать.

— От того, как вы двое разговаривали, когда я подходил сюда, я бы подумал что вы… — кривая ухмылка скользнула в мою сторону, — … близки.

— Мы… — не было никаких «мы» между мной и Кристианом, также как я молилась, чтобы никогда не было «мы» с этим человеком напротив меня. — Он и я встретились сегодня, что сделало нас, в лучшем случае, знакомыми.

Мэтт постукивал одним пальцем по ободку бокала. Затем он сказал с очень серьёзным лицом:

— Значит, и не моя поклонница?

— Увы, да, — я драматично вздохнула. — Надеюсь, я не ранила ваши нежные чувства.

Он шмыгнул, притворно смахнув пальцем слёзы.

Из меня вырывался сопротивлявшийся прилив веселья.

— Вообще, я удивлён тому, что вы с Кристианом не встречались раньше. Ваши страны так близко расположены, что вы практически росли вместе, в одних подгузниках.

О, как смешно.

— Частные школы-интернаты — отличнейший способ скрывать детей монархов друг от друга. А что насчёт вас? Вы знакомы? Мне показалось, я видела одно из приятельских приветствий, когда вы появились.

— Приятельских приветствий?

Я быстро подняла подбородок на секунду, и он ухмыльнулся.

— Мы жили в Америке какое-то время и пересекались то тут, то там. Он хороший парень, если вас это волнует. Не из тех, кто обычно сходит со своего пути, чтобы совратить любую попавшуюся принцессу на брак. Или её сестёр, — бокал приближался к его губам. — Хотя, полагаю, его намерения не имеют никакого значения, не так ли? Уж точно не на КРБ.

Сдержанный, но всё же непрекращающийся смех Изабеллы, так часто запрещаемый матерью, проплывал над бассейном мне в уши, будто звук от ногтей, скребущих по доске. Так как то, что она уже была доведена до смеха, не было лучшим душевным состоянием в медицине, я сгорала от любопытства, как лес от пожара. О чём вообще могли говорить моя сестра и этот мужчина? Я тихо сказала:

— Не думаю, что кого-то заботят наши намерения.

Губы Мэтта сжались, когда он наклонил голову в согласии.

— Значит, вы честно не желаете добыть себе здесь принцессу?

— Я думаю, — сказал он, и в этих словах было больше серьёзности, чем в какой-либо другой фразе, произнесённой нами раньше, — что КРБ — это устаревшая и отвратительная идея, которую никому в двадцать первом веке даже не стоило бы брать на рассмотрение. Родители не должны планировать мою влюблённость и привязанность, и не важно, во что они верят.

Теперь я подняла бокал в его честь.

— Так, так, добро пожаловать в клуб мятежников, Мэтт.

Глава 12

Кристиан

Всё, о чем я мечтал — лечь в кровать, хоть она и стояла в комнате, в которой также жили Волчица и Лукас. Но вместо это я был загнан в ловушку другого монарха и делал вид, что я нахожу Изабель интересной, пока она говорила о… а, к чёрту. Вообще-то я не знал, о чём она говорила. Наверное, мне следует немного послушать.

Лошади. Она говорила о лошадях. С тем же успехом могла говорить о пашне. Мне совершенно до лампочки.

Не то, чтобы её было тяжело воспринимать. Она была приятной, как все вежливые дети монархов, какими всех нас учили быть. Я полагал, что она тоже получила хорошее образование или, по крайней мере, могла бы иметь перечень достижений, которыми её отец бомбардировал меня, пока она стояла, как статуя. Просто между нами не вспыхнуло пламени от искры, никакого притяжения, что могло бы когда-либо заставить меня пересмотреть своё намерение покинуть Саммит свободным человеком. Хоть я и рассуждал, как засранец, но всё, что я чувствовал рядом с ней, было скукой.

Моё внимание вернулось, когда