Но теперь, когда у Сейджа было в запасе всего несколько недель, всё стало вдруг очень важным и очень срочным. Наконец, проведя на земле столько времени, он вновь чувствовал себя смертным. Чувствовал себя человеком. Он был слаб и уязвим. Это было ужасно, как в плохой шутке. Наконец Сейдж понял, что должны чувствовать люди. Он не мог понять, как они с этим справлялись, живя каждый день и зная свой приговор. Это заставляло его восхищаться ими даже больше, чем раньше.

Уже многие века он, как и весь его клан, знал, что дни его пребывании на земле сочтены. Ему всегда казалось, что когда время придёт, он отнесётся ко всему философски, решит, что пожил достаточно, устанет от жизни и постоянной потери друзей. Но сейчас, когда конец был близок, он жаждал жизни. Он ею нисколько не пресытился.

Пусть и будучи Бессмертным, жизнь Сейджа мало отличалась от жизни простых людей: он ел и пил, спал и просыпался, получал энергию из еды и напитков – в общем-то, как и все смертные. Единственное его отличие заключалось в том, что он не мог умереть. Лишившись еды и питья, он бы не умер от голода; если бы его ранили, он бы мгновенно исцелился; он не мог заболеть сам или подхватить вирус.

К счастью для его клана, им не нужно было питаться людьми или животными, чтобы поддерживать в себе силы, поэтому они могли мирно сосуществовать со всем миром. Некоторые представители его клана охотились на людей ради забавы, чтобы получить всплеск адреналина, как от приёма наркотиков: при желании по ночам они превращались в огромные существа, похожие на воронов, летали по небу, пикировали вниз, обхватывали человека огромными гибкими крыльями и держали его так около минуты. Этого времени было достаточно, чтобы лишить жертву всей психической и эмоциональной энергии. Закончив, они оставляли человека лежащим на земле без сознания. Людей не кусали, в этом не было необходимости – обхватив крыльями жертву, они получали из неё всю необходимую энергию.

Постоянная подпитка не была жизненной необходимостью для Бессмертного. Те, кто делал подобное, делали это только ради эйфории, которая длилась всего несколько часов, а потом они чувствовали себя совершенно опустошёнными. Сейдж мог судить о том, отправлялся ли кто-то из его клана недавно на охоту или нет по ярко горящим глазам и румянцу на щеках. Охота на людей была бесполезным и гедонистическим развлечением. Это был жестокий спорт, от которого люди сходили с ума. Именно по этой причине Верховный Совет запретил охоту на людей ещё несколько веков назад. Члены клана Сейджа больше в этом не участвовали. Да и кто хотел привлекать к себе лишнее внимание?

Со временем всё стало меняться. Когда жить оставалось всего несколько недель, Сейдж заметил, что люди начали вести себя по-другому. Чувствовалась всеобщая нервозность, отчаяние и приверженность тем вещам, которые были им обычно несвойственны. Вчера он даже слышал, как один из членов его клана напал на человека.

Конечно, он знал, что это мог быть только Лор. Кто же ещё? Дальний родственник Сейджа, Лор был паршивой овцой в их клане и многие века портил Сейджу кровь. Он был энергетическим наркоманом и получал истинное удовольствие, когда причинял проблемы семье. Он был горяч, мстителен и непредсказуем.

Сейдж шёл по аллее, ведущей к дому – огромному, мраморному особняку, окружённому десятками гектаров земли и выходящему к реке. У его клана были дома по всему миру, и это было неудивительно. У них были и огромные замки, и мраморные коттеджи, и крепости, и целые острова. Этот особняк нравился Сейджу больше всех остальных. Расположенный вдали от оживлённых дорог, напротив реки Гудзон, этот особняк больше всего был похож на настоящий дом. Ему нравилось сидеть на балконе, особенно поздно ночью при полной луне и смотреть, как она отражается в речных водах. В такие моменты ему казалось, что кроме него в мире не было ни души. Он вспомнил, как пару веков назад, во время войны за независимость, он вот так сидел и наблюдал за битвой на Гудзоне.

Сейчас он шёл к дому, но его не переполняла былая радость – он был полон ужаса. Его клан только недавно вновь вернулся в эти места, и, по мнению Сейджа, это был жест отчаяния. Ему хотелось прожить оставшиеся дни в мире, но вместо этого клан вернулся сюда, как всегда надеясь найти лекарство их недугу и продлить жизнь. Сейдж считал это глупой и бессмысленной идеей: они искали лекарство всю свою жизнь, и в каком бы уголке мира они ни находились, успехов в поисках не было нигде. Зацепки приводили в тупик. По мнению Сейджа, лекарство было мифом, легендой. Они никак не могли продлить своё существование. Скоро всё закончится, и на этом им придёт конец. Сейдж был в этом полностью уверен. Он хотел насладиться последними днями жизни, а не гонятся в агонии за мифами и сказками.

Не все в клане разделяли его мнение, особенно его родители. В очередной раз они утверждали, что чувствовали присутствие последнего вампира на земле, мифической девушки-подростка, обладающей секретом к излечению. Сейдж слышал эту историю уже много раз, но сейчас они говорили серьёзно. Они переселили весь клан сюда в надежде её найти. Но хуже всего было то, что они наказали Сейджу с ней подружиться и завоевать её доверие. Он должен был узнать, обладает ли она лекарством к исцелению и убедиться в том, чтобы она его ему передала. Согласно легенде, ключ должен быть передан по доброй воле и никак иначе.

Больше всего во всей этой истории Сейджа беспокоило даже не то, что всё это могло быть правдой, или что эта девушка могла быть именно той, кого они искали, не наличие у неё ключа и не трудности по завоеванию её доверия и получению этого самого ключа, а то, что последует за этим. Лекарство подействует только, если передавшая его девушка будет убита. Сейджа возмущала сама мысль подобного исхода. За все две тысячи лет он никого не убил и не собирался начинать это делать сейчас, особенно если речь шла о подростке.

Думая о девушке, которую он видел сегодня в кафетерии, о Скарлет, ему становилось физически плохо. Она была самой прекрасной девушкой, которую ему приходилось встречать, и, думая о ней, он ощущал, как сердце начинало биться быстрее. Сейджу была неприятна его миссия: завоевать её доверие, узнать её секреты и в перспективе убить её. Это противоречило всему тому, во что он верил. Внешне он никак себя не выдавал, притворяясь перед родителями и всем кланом, но в душе давно решил, что скорее убьёт себя, чем причинит Скарлет вред.

Что беспокоило его больше всего так это то, что когда он её увидел, то почувствовал что-то необычное, и это произошло впервые за всю его долгую жизнь: ему казалось, что перед ним находится такая же бессмертная, как и он сам. Он сразу же понял, что она не принадлежала к его виду, что означало только одно – она была вампиром. Скарлет была последним живущим вампиром на земле.

От этой мысли холодок пробежал по спине. Он боялся, что клан, наконец, нашёл ту, которую искал, и что миф оказался правдой. А это означало, что лекарство было реально. Почему сейчас? Когда жить им оставалось всего несколько недель? Конечно, он хотел жить, как и все остальные, но Сейдж отказывался жить, если ради этого нужно было лишить жизни другого. Особенно, если речь шла о ней.

Сейдж открыл большую, сводчатую дверь и увидел привычное оживление: как всегда члены его клана слонялись по дому, разбредясь по большому залу, сидя в креслах и на диванах, читая древние книги в кожаной обложке или неторопливо прохаживаясь по террасе. Сейдж уже потерял счёт бесчисленным двоюродным братьям и сёстрам, потому что как минимум десяток из них вернулись вместе с кланом и поселились в этом особняке. Жизнь Бессмертных была не лишена преимуществ, и время было над ними бессильно: никто из клана не выглядел старше 18 лет. Парни и девушки, возраст которых приближался к 2000 лет, выглядели молодо, и никто бы никогда не догадался о том, кем они являлись. Все были красивы – идеальные лица, безупречная кожа. Любой из них мог легко появиться на обложке модного журнала. Некоторые одевались по последней моде в обтягивающие джинсы и кожаные куртки, другие же предпочитали носить более изысканные, классические наряды из предыдущих эпох – длинные бархатные накидки чёрного цвета со стоячими воротниками. Все выглядели стильно, и, войдя в дом, казалось, что вы попали на съёмку модельного агентства.