Облокотившись на ручку кресла и опершись подбородком на руку, Тори задумчиво глядела на облака за бортом самолета.

— По крайней мере, мы знаем, чего ждать от этих парней, — заговорщически подмигнув, фыркнула Анжела. — Бедные мы, бедные!

Тори ответила ей веселой улыбкой:

— Прекрасно! А за все мы должны благодарить эмансипацию, которая освободила и нас, и их. Теперь мы можем быть сильными, а они имеют право быть чувствительными. Как все странно перемешалось!

— И никаких правил игры!

— Да, да. Два миллиона лет человечество вырабатывало разграничение ролей между мужчинами и женщинами, и вот одно-единственное поколение сумело стереть его. Ты не думай, меня полностью устраивает традиционное распределение, но к чему мы пришли сейчас? Наши бабушки точно знали, чего им ждать от жизни. Им это могло нравиться или не нравиться, но они знали, какая миссия им отведена. Теперь посмотри на нас. Наши женщины осуждены на комплекс неполноценности. Мы чувствуем себя виноватыми, если делаем карьеру, и если ее не делаем — тоже. Виноваты, когда рожаем детей и отказываемся от имиджа супервумен, и тогда, когда не рожаем детей.

Мало того, что нашим сознанием манипулируют средства массовой информации и политики, так, кроме всего прочего, мы сами разрываемся между тем, что должны собой представлять, и тем, кем мы хотим быть. Наши бабушки находили защиту в своих мужьях, а нам приходится самим об этом беспокоиться. — Тори вдруг закрыла глаза и замолчала. — К чему это я все говорю? Наверное, на меня подействовал шум моторов. Я тебе надоела, наверное?

— Нет-нет, — возразила Анжела. — Но почему тебя так волнует эта тема?

Тори взглянула на сидевшую рядом с ней женщину, чувствуя исходящую от нее доброжелательность. Тори была благодарна ей за то, что у нее хватило терпения и такта выслушать ее сбивчивое теоретизирование.

— Я часто думаю о том, как нелегко быть женщиной. Не существует никаких правил на этот счет. Мне кажется, что я просто не вписываюсь в такую жизнь. С одной стороны, я не хочу следовать традиционной роли женщины, быть всего лишь виноградной лозой, вьющейся вокруг мужчины, живущей только эмоциями и действующей только исходя из своих чувств. Но в то же время не хочу быть такой свободной, чтобы ощущать себя никому не нужной.

Горько усмехнувшись, она продолжала:

— Знаешь, Анжела, я не хочу пускать Девона в свою жизнь. Не хочу снова чувствовать свою уязвимость и зависимость. Дело не в том, что я не доверяю Девону, порой мне кажется, что ему я верю больше, чем самой себе. Но я знаю, что, если он станет мне по-настоящему дорог, а потом все рухнет снова, во второй раз мне с этим не справиться. Я привыкла быть одна, а если я свяжу с ним судьбу, мне придется заново учиться быть одинокой.

— Ты и вправду думаешь, что могла бы жить одна? — В голосе Анжелы слышалось участие.

Тори на минуту задумалась, выглянула в иллюминатор и только потом ответила:

— В физиологическом смысле… возможно, и нет. Может быть, он останется со мной, и мы захотим быть вместе. Но на эмоциональном уровне я все равно буду одинокой. Я не знаю, как найти к нему подход, мне страшно даже подумать об этом. Страшно, что он не ответит мне тем же или окажется не таким, каким я себе его представляю.

— Кто не рискует — тот не выигрывает.

— Да, конечно. — Тори глубоко вздохнула. — Но я не уверена, что хочу рисковать; нет, я знаю, что не хочу. — Она энергично покачала головой и вдруг улыбнулась подруге: — Забавно, не правда ли? Как все перепутано и как все сложно! Или это только у меня так?

— О, не только у тебя. — Анжела с сочувствием взглянула на нее. — Когда я окончательно поняла, что влюбилась, и решила сказать Филу об этом, знаешь, как это выглядело? Я билась в истерике, ругалась и плакала, разве что не бросалась на него с кулаками. Фил растерялся, не зная, что делать: успокаивать меня или бежать куда подальше, — со смехом закончила она.

— Он все же сделал правильный выбор.

— Да, сейчас я тоже так думаю, но в ту ночь я не вполне была в этом уверена! — весело закончила Анжела, но потом продолжила более серьезным тоном: — Знаешь, Тори, ты очень правильно рассуждала о выборе, о том, стоит ли связывать с кем-то свою жизнь. Но, если подумать, для выбора у нас не слишком много возможностей. И, кроме того, есть еще и сам Девон. Для него ведь это в какой-то степени тоже риск. А если, когда он наконец решится рискнуть, рядом с ним окажешься не ты?

В салон вошел Филипп, и его появление спасло Тори от необходимости ответить Анжеле, чему она была очень рада — ибо у нее не было ответа.

Филипп приветливо улыбнулся Тори:

— Девон зовет тебя, он хочет, чтобы ты была рядом с ним — как он выразился, на счастье.

Тори поднялась с кресла, все еще продолжая обдумывать последние слова Анжелы, очень важные для нее.

Взглянув на мужа, Анжела быстро спросила:

— Что-то случилось?

— Просто погода портится, — беззаботно ответил Филипп.

Обе женщины переглянулись, а Анжела встревожено проговорила:

— Не будем забывать, что мы находимся в районе Бермудского треугольника.

— Я не знал, что ты так суеверна, — довольно резко бросил муж ей в ответ.

Анжела нахмурилась:

— Остается надеяться, что через несколько лет кто-нибудь не прочтет запись этого разговора в книге знаменитых последних слов.

Тори поспешно направилась в кабину пилота, предоставив супругам обсудить этот вопрос наедине. Пристегнув ремень безопасности, она села в кресло второго пилота и с тревогой взглянула на Девона.

— Может, стоит подумать о завещании? — пошутила она с напускной веселостью.

Он ободряюще улыбнулся:

— Все будет хорошо. Дела обстоят лучше, чем может показаться, поверь мне.

Тори посмотрела вперед — и у нее чуть не перехватило дыхание при виде открывшейся глазам картины. Прямо перед ними громоздились тяжелые грозовые тучи. Они полностью заслонили солнце, время от времени в них сверкала молния. Зрелище было до невероятности жутким. Тори не могла припомнить, чтобы ей приходилось видеть что-либо подобное, и, когда она заговорила, в ее голосе были испуг и растерянность.

— Надеюсь, это не ураган?

— Да нет, просто область низкого давления. Вот черт, мы не можем подняться над грозовым фронтом, и он слишком обширен, чтобы обойти его стороной. Так что ничего не остается, как лететь сквозь него.

— Это ужасно!

Девон снова улыбнулся:

— Не беспокойся. Бывало и хуже.

— Правда? И когда же это было? — Тори старалась не думать о быстро надвигавшемся на них грозовом фронте.

— В прошлом году, и в этом же самом месте. Бобби понадобилось прилететь ко мне на раскопки — я был тогда в Центральной Америке. Когда он собирался вылететь отсюда, оказалось, что его пилот заболел. В общем, Бобби спросил меня, могу ли я сесть за штурвал самолета и доставить его домой. Это был ад кромешный. Там прошел настоящий муссон. Весь наш раскоп, древние развалины — все вокруг промокло и раскисло. Еле взлетели — но все же я справился!