Дверь отворилась, и на пороге возникла Отэм в круге мягкого света. На ней была желтая футболка с изображением таксы, белые фланелевые штаны и тапочки в виде собачек. Ее рыжие волосы полыхали подобно костру в отсветах медной лампы, хотя сама она вовсе не сгорала от гнева при виде бывшего мужа, как в прошлый раз.

– Он заснул десять минут назад.

Отэм распахнула дверь шире, пропуская Сэма внутрь. Он последовал за ней по лестнице и коридору, стены которого были украшены фотографиями. В доме пахло уютом: свежеприготовленной едой, мастикой для мебели и старыми коврами. Сэм не ожидал, что Отэм с его сыном будет жить в таком доме. Нет, он был вовсе не плохим. Сэм и сам провел детство в похожем. Только вот Отэм могла позволить себе купить дом и поновее.

Они вошли в детскую, стены которой украшали герои мультфильмов, и мышцы Сэма вновь болезненно запротестовали, когда он положил сына на кровать, застеленную одеялом с изображением динозаврика Барни. Но ведь Коннор ненавидит Барни, не так ли?

Сэм выпрямился, и Отэм склонилась над мальчиком. Она расстегнула молнию на его курточке, и Коннор открыл глаза.

– У меня есть пенопластовый палец, – пробормотал он.

Отэм помогла сыну сесть и принялась его раздевать.

– Хорошо провел время, малыш?

Мальчик кивнул и сладко зевнул.

– Да.

Сэм отошел к двери и теперь наблюдал, как Отэм осторожно снимает с мальчика футболку с символикой «Чинуков». Последний раз он видел мать и сына вместе два года назад. И теперь он подумал о том, что никогда еще не видел Отэм настолько… нежной.

– Папа рассказал мне анекдот.

Отэм развернулась и округлила глаза.

Сэм примирительно поднял руки:

– Совершенно безобидный.

– Смешной. – Коннор сонно захихикал. – Тук-тук.

Отэм вновь принялась раздевать Коннора.

– Кто там?

Коннор дождался, пока мама снимет с него футболку, и только потом ответил:

– Козел.

– Кто козел?

– Козел… э… – Мальчик лег, а Отэм начала развязывать шнурки на его ботинках. – Я забыл.

– Ступай к двери и выясни, – подсказал Сэм.

Продолжая расшнуровывать ботинки, Отэм повернулась и посмотрела на Сэма. В уголках ее губ заиграла улыбка, и она закатила свои зеленые глаза так, словно сталкивалась с подобными вещами по сто раз на дню.

– Ты прав. Это смешно. – Она сняла с ног сынишки ботинки и носки и бросила их на пол. – Фууу! – Отэм помахала перед носом рукой. – У тебя самые вонючие ноги на свете.

– Ты всегда так говоришь, мам.

Коннор и Отэм придумали целый ритуал, целую жизнь, о которой Сэм ничего не знал и которая не имела к нему никакого отношения. Конечно, он всегда это знал, но сегодня он почему-то почувствовал себя неуютно, хотя и не понимал, что послужило тому причиной.

Сэм вышел в коридор.

– Пойду принесу его палец.

– И еще шайбу.

Сэм посмотрел в сонные глаза сына и кивнул:

– Хорошо.

Он двинулся назад по коридору, на стенах которого висели фотографии Коннора и Отэм, Коннора и придурка Винса. Поясницу пронзила нестерпимая боль, когда Сэм спустился по ступеням и вышел на воздух. Дома он приложит к ней пакет с замороженным горошком. Всем другим овощам он предпочитал именно этот. Пакеты с горошком с легкостью принимали форму его спины, колена или плеча, и массировали мышцы подобно ледяным бусинам.

Мотор его внедорожника все еще тихо урчал. Сэм хотел его заглушить, но потом передумал. Ведь он здесь ненадолго. Парни, переживающие из-за расхода топлива, не покупают такие автомобили. Сэм приобрел его из-за мощного мотора и грузоподъемности. Несмотря на то что он никогда не поднимал ничего тяжелее спортивной сумки, Сэму приятно было осознавать, что в случае необходимости он сможет отбуксировать на своем силаче двадцать четыре тысячи фунтов.

Он открыл дверцу и взял с пассажирского сиденья пенопластовый палец и шайбу, подаренную Коннору Йоханом, пока они с Нат ждали Сэма. Ведь ему нужно было пообщаться с журналистами, а потом отправиться в раздевалку, чтобы привязать к спине лед. Коннор говорил об этой шайбе так, словно она была сделана из золота. Черт, если бы Сэм знал, что его сын так обрадуется простой шайбе, он подарил бы ему ее несколько лет назад.

Захлопнув дверцу, Сэм направился к дому. «Ты должен был догадаться. Ведь ты его отец», – корил Сэма внутренний голос. Этот самый голос вел себя в последнее время слишком активно, и это обстоятельство, равно как и чувство вины, немало беспокоило Сэма. Ему не нравилось чувствовать себя виноватым. Вид Отэм пробудил какое-то странное ощущение в его душе, а мысль о том, что его сын живет в стареньком разноуровневом доме в Киркланде, в то время как сам он обитает в студии за пять миллионов долларов в центре Сиэтла, тоже не воодушевляла.

Дверь дома заскрипела, когда Сэм ее распахнул. Нет, Отэм могла позволить себе купить что-то получше. Он платил ей достаточно денег, чтобы его сын ни в чем не нуждался. Платил достаточно, чтобы не испытывать больше чувства вины.

Сэм поднялся по лестнице и оказался в гостиной. Мебель была выполнена из дуба, а софа и небольшой диванчик обтянуты прочной микрофиброй. Повсюду можно было увидеть множество самодельных безделушек и картин, равно как и фотографий Коннора на разных этапах его пока еще недолгой жизни. У Сэма тоже были фотографии сына, но не в таких количествах.

В кармане черных шерстяных брюк зазвонил телефон. Увидев высветившийся на дисплее номер Вероники, Сэм переключил телефон на голосовую почту. Он очень устал и не испытывал ни малейшего желания болтать сейчас о Милане, Париже или каком-то другом городе, в который занесла судьба его подружку. Даже если бы она оказалась сейчас в Сиэтле, ему не захотелось бы с ней разговаривать. Иногда Сэму хотелось просто заснуть и ни о чем не думать. Сегодня выдался как раз один из таких дней.

Сэм положил палец и шайбу на журнальный столик, а сам подошел к каминной полке. Скользнув взглядом по фотографии Коннора, сидящего на плечах у Винса, Сэм взял ту, на которой была изображена Отэм на качелях в парке. На ее коленях сидел улыбающийся Коннор. Он был совсем маленьким – год или около того. Его мама тоже выглядела молодо. Может, все дело в ее улыбке? Сэм давно не видел, чтобы она так улыбалась. Пять лет или того больше. Он поставил фотографию на место и принялся рассматривать те, что висели над полкой. Каждую обрамляла черно-белая рамка, а все они вместе были посвящены Хэллоуину.

Вот трехлетний Коннор в костюме мышки стоит рядом со своей мамой, изображающей кошку. Не сексуальную кошечку, нет. Просто обычную, черную. А вот Коннор в костюме теленка рядом с дояркой. И опять ничего сексуального. Когда Коннор был совсем крохой, Отэм нарядила его обезьянкой, в то время как сама выбрала костюм банана. На тех вечеринках, посвященных Хэллоуину, на которых бывал Сэм, женщины предпочитали показывать товар лицом. Сексуальная Белоснежка. Сексуальная женщина-полицейский. Сексуальная дьяволица. Сексуальные наложницы и сексуальные монахини. Для этого и существует Хэллоуин.