— О чем ты? Чего эти несчастные не знали?

— Что сексуальных садистов крик и слезы только раззадоривают. Мольбы, страх.

— Как тебе кажется, Бентон плакал, когда его похитили и отвезли в то темное здание? — Пошли финальные минуты «матча», развязка близка.

— Я видела отчет о вскрытии, — прячусь за медицинскую терминологию. — У нас нет фактов, чтобы с определенностью описать последние минуты его жизни. Он сильно обгорел при пожаре. Сгорело столько ткани, что нельзя было даже сказать, к примеру, наличествовало ли у него кровяное давление на тот момент, когда его резали.

— На голове была огнестрельная рана, так? — спрашивает Анна.

— Да.

— Как ты думаешь, что произошло раньше: его застрелили или порезали?

Я отупело гляжу на собеседницу. До сих пор я ни разу не воссоздавала последовательность приведших к его гибели событий. Не могла себя заставить.

— Представь, Кей. Рисуй в воображении, — говорит Анна. — Ты же знаешь, ведь так? Ты слишком много смертей повидала и способна вычислить, что произошло.

В голове темно и пусто, как в том продуктовом магазинчике в Филадельфии.

— Он ведь что-то предпринял, правда? — Психиатр подталкивает меня к размышлениям. Анна сидит на самом краешке оттоманки, склонилась ко мне, будто в душу хочет заглянуть. — Он победил, ведь так?

— Победил? — Я прочищаю горло и восклицаю: — Ха! Ему лицо отрезали, потом спалили труп, и это называется «победил»?

Она терпеливо выжидает, пока я поставлю точки над i. Молчу, тогда она встает и подходит к очагу, попутно легко коснувшись моего плеча. Подбрасывает в огонь поленце, поднимает на меня взгляд и говорит:

— Кей, можно тебя спросить?.. Зачем было стрелять, разделавшись с ним?

Протираю глаза и вздыхаю.

— В их модус операнди неизменно присутствовало одно: отрезать жертвам лица. Это была фишка Ньютона Джойса. — Анна имеет в виду злодея, с которым якшалась не менее извращенная Кэрри Гризен. В сравнении с этой психопатической парочкой Бонни и Клайд — герои субботних мультиков времен моей юности. — Они срезали у жертв кожу с лица и хранили ее в морозильнике наподобие сувениров. У Джойса ведь была настолько изуродованная физиономия, испещренная угревыми шрамами, — продолжает Анна, — что он воровал у других то, чего ему недоставало. Улавливаешь?

— Пожалуй. Насколько вообще можно теоретизировать о мотивах чужих поступков.

— Джойс намеренно осторожничал с ножом, боялся повредить лица. Поэтому он не стрелял в жертвы. Во всяком случае, никогда не стрелял в голову. Не дай бог скальп повредишь. Взять и застрелить — слишком просто. Легкий конец. В некотором смысле даже милосердный. Ведь куда лучше, если тебе выпалят в голову из пистолета, чем истекать кровью с перерезанной глоткой. Почему же тогда Ньютон Джойс с Кэрри Гризен застрелили Бентона?

Анна стоит, склонившись надо мной.

Поднимаю на нее глаза.

— Он что-то им сказал, — наконец, словно нехотя, отвечаю я. — Как видно, спровоцировал.

— Да. — Собеседница усаживается на место. — Да, и еще раз да. — Она жестикулирует, подбадривая меня продолжать повествование, будто направляет транспортный поток на перекрестке. — Что он сказал, что?

Не знаю, что выдал Бентон перед смертью своим убийцам. Ясно одно: словом или действием он спровоцировал кого-то из них потерять над собой контроль. И тот, повинуясь импульсу, без долгих раздумий приставил пистолет к голове пленника и спустил курок. Паф! Конец веселью. Бентон ничего не почувствовал и с того момента оставался в неведении, что творилось дальше. Не важно, что они с ним выделывали после того, не имеет никакого значения. Он был мертв или уже умирал. Сознание его покинуло. Ножа мой возлюбленный так и не почувствовал. Может быть, он его даже не видел.

— Ты ведь хорошо знала Бентона, — говорит Анна. — Знала его убийц, по крайней мере Кэрри Гризен, вы же в прошлом пересекались. По-твоему, что мог сказать Бентон и кому предназначались его слова? Кто выпустил пулю?

— Не получится...

— Постарайся.

Смотрю на нее.

— Кто из них двоих потерял самообладание? — Она толкает меня в запретную зону, туда, куда я не смела входить.

— Она, — вытягиваю откуда-то из глубин подсознания. — Кэрри. Это было что-то личное. Она давно вокруг Бентона крутилась, с самого начала, когда еще работала в Квонтико, на базе ФБР, занимаясь инженерными разработками.

— И там давным-давно, лет десять назад, познакомилась с Люси.

— Да, Бентон знал Кэрри, изучил ее змеиную натуру, насколько возможно изучить пресмыкающегося, — добавляю я.

— Что он ей сказал? — Анна не сводит с меня глаз.

— Наверно, что-нибудь про Люси. И Кэрри сочла это оскорбительным. Он стал над ней издеваться, поддразнивать на тему былой любви, так я полагаю. — Мысли напрямую текут из подсознания, тут же облекаясь в слова. Мне даже думать не приходится.

— В Квонтико Кэрри и Люси стали любовницами. — Анна добавляет очередную порцию дегтя. — Они вместе работали над проблемой искусственного интеллекта.

— Люси была тогда совсем девчонкой, стажером, и Кэрри ее совратила. Я сама ее туда устроила, — горестно добавляю я. — Собственными руками. Влиятельная тетушка с правильными связями.

— Получилось не совсем так, как ты предполагала, верно? — угадывает Анна.

— Кэрри ею воспользовалась...

— Сделала Люси лесбиянкой?

— Ну уж нет, вывод слишком смелый, — говорю я. — Лесбиянками рождаются, а не становятся.

— Итак, Кэрри убила Бентона? Это не слишком смелое предположение?

— Анна, я не знаю.

— Мимолетное прошлое, личная история. Да. Бентон что-то сказал про Люси, Кэрри вышла из себя и сгоряча его пристрелила. Так что он умер не так, как планировали его умертвить преступники. — В голосе Анны звучит триумф. — Не вышло.

Я безмолвно покачиваюсь в кресле, глядя, как серое утро разражается бурей. Ветер жестокими порывами взметает голые ветви и плети плюша в заднем дворике, и тут же вспоминается, как сердитая яблоня швырялась плодами в Дороти из книжки «Волшебник из страны Оз». Анна без единого слова встает, будто давая знак, что сеанс окончен. Пошла заняться делами по дому. Я остаюсь одна. На сегодня достаточно наговорились. Я решаю ретироваться в кухню, где около полудня меня находит Люси, вернувшаяся из спортзала. Когда племяшка появляется в дверях, я как раз открываю банку с помидорами, а на плите булькает кислый соус в начальной стадии приготовления.

— Помочь? — Люси окидывает взглядом репчатый лук, перец и грибы, уже подготовленные на разделочной доске. — С одной рукой-то не больно ловко управляться.

— Бери табурет, — говорю ей. — Ты удивишься, насколько я самостоятельна. Вполне могу о себе позаботиться. — С напускной храбростью я без посторонней помощи открываю наконец банку, а Люси с улыбкой придвигает с дальнего конца рабочего стола табурет и усаживается. Одежду для пробежек она снять не потрудилась, в глазах светится хитрый огонек — так рано поутру на водной глади играют солнечные зайчики. Придерживая луковицу двумя пальцами обездвиженной руки, начинаю строгать.