Я устраиваюсь поудобнее около одной из колонн и с облегчением замечаю, что здесь куда меньше угольной пыли, чем на улице, а на небе можно разглядеть робкую голубизну. Я открываю бутылку йогурта, делаю пару глотков, вдыхаю, выдыхаю и вдруг ощущаю, что я очень даже доволен жизнью.

Обеденный отдых мне нравится больше всего. Ходьба сама по себе утомительное занятие, тем более что от нее появляются мозоли и болят ноги. Ночевки тоже не самое беззаботное занятие, особенно если не удается найти прибежище. Очень освежает, особенно когда сгущается сумрак, а я не имею ни малейшего понятия, под каким кустом свернуться калачиком. С обеденным же перерывом все обстоит по-другому. Если погода мне благоприятствует, я могу отдыхать там, где захочется. Хочу – на лесной поляне или среди колосьев в чистом поле, хочу – на парковке около супермаркета или на обдуваемых всеми ветрами скалах, в смраде маленького ресторанчика или в тени храма. Только что я плелся по улицам, голодный и усталый, а теперь могу уже улечься в самом прекрасном месте, положить под голову рюкзак вместо подушки и выставить рядом ботинки на просушку.

Я вытягиваю ноги и наблюдаю за людьми, которые, суетясь, проносятся мимо и даже не подозревают, что перед ними тот, кому мог бы позавидовать владыка всего мира.

Вдруг прямо передо мной что-то взрывается. Раздается оглушительный хлопок, в воздух поднимается фонтан из розового йогурта, который мирно оседает на моей одежде. Раздается еще один взрыв, и еще. Когда за ними доносится шуршащий звук, то становится понятно, что кто-то пускает фейерверки. Видимо, где-то празднуют свадьбу.

Проклиная нарушителей моего покоя, я спешу пересесть в безопасную заднюю часть павильона, по дороге стряхивая с себя остатки йогурта.

Оказывается, это не свадьба, это похороны.

На расстоянии нескольких сотен метров отсюда человек пятьдесят следуют за гробом, который едет на прицепе за трактором. Кто-то выводит мелодию на суоне, китайской трубе, но звуки с трудом можно расслышать, а двое мужчин идут впереди и через равные промежутки времени поджигают фейерверки. Большинство скорбящих одеты в традиционную белую одежду, состоящую из накидной рубашки и большой бесформенной шапки, низко нависающей над глазами. Некоторые несут большие цветные венки и маленькие фигурки из бумаги и пластика.

Без сомнения, передо мною похоронная процессия.

Я так волнуюсь, что забываю даже про пятна на куртке. Я читал несколько описаний похорон во время учебы, но еще никогда не видел их своими глазами за два года академии в Пекине. Я поспешно сбегаю вниз по тропе. Шествие медленно приближается сюда под грохот фейерверков.

Из домов повыбегали люди, чтобы посмотреть, откуда такой шум. Я замечаю компанию пожилых людей, собравшихся у киоска, и пытаюсь незаметно к ней прибиться, но, конечно, ничего не выходит: все удивленно рассматривают меня, осторожно отодвигаются и ломают себе головы, что мне здесь нужно. Поскольку никто не догадался спросить меня об этом напрямую, я виновато пожимаю плечами и указываю в направлении траурной процессии, которая постепенно приближается к нам.

– Наверное, он испугался фейерверков! – глубокомысленно замечает один из пожилых господ, и остальные разражаются смехом. Мне дружелюбно протягивают сигарету, потом приписывают мне американское гражданство и обсуждают мой багаж. Через некоторое время мы снова поворачиваемся к улице.

Оба мужчины с фейерверками, идущие в голове процессии, почти поравнялись с нами, и я на всякий случай достаю фотоаппарат.

– Ага! Он фотограф! – Все снова с интересом смотрят на меня. – Смотрите, что за огромная камера! Эй! – Это уже к обоим пиротехникам. – У нас здесь иностранный фотограф! Из Америки!

Польщенные пиротехники улыбаются и закладывают прямо напротив нас особенно впечатляющую связку снарядов. Их фитили связаны меж собой, а зажигалкой служит сигарета. Пару секунд фейерверки угрожающе шипят, и мы инстинктивно подаемся назад.

Потом происходит взрыв, да такой силы, что, как мне показалось, в асфальте образовалась воронка.

Все смотрят на меня, пытаясь понять, какое впечатление это на меня произвело. Несколько секунд я размышляю, прислушиваясь к свисту в моих ушах.

– О’кей! – наконец громко говорю я и поднимаю вверх большие пальцы. – О’кей!

Все довольны и смеются.

До нас доходят скорбящие. Они уже рядом, так что под белыми шапками я могу разглядеть некоторые еще совсем молодые лица.

Смех застревает у меня в горле. Я узнаю этот взгляд, как будто смотришь на мир сквозь мутное дно бутылки. Таким взгляд неизбежно делается, когда идешь в похоронной процессии. Так смотрит даже тот, кто всегда был твердо уверен, что он-то точно никогда не будет ТАК смотреть.

Я убираю камеру и крещусь.

С трудом дождавшись, когда скорбящие пройдут, я спешу как можно скорее уйти как можно дальше отсюда. Шаг за шагом, быстро и не задумываясь, я ухожу на запад. Следующий населенный пункт состоит из дорожной развилки, пары дюжин домов, электростанции с двумя покрытыми жиром градирнями. Ничего, сегодня я не слишком привередлив. Для меня главное, чтобы была более или менее теплая комната.

В таком смиренном настроении я захожу в первое попавшееся здание с надписью «Отель». Внутри этот отель точь-в-точь как грузовой корабль: окон, можно сказать, что нет, потолки низкие. Кроме того, на стойке ресепшн стоит макет штурвала. С другой стороны, в отеле хорошо топят, а в душе есть теплая вода. Круглосуточно!

Через пару минут после получения ключа я снова топчусь у стойки ресепшн, в трусах и шлепанцах, и пытаюсь узнать, где я могу взять шампунь – свой я где-то потерял. Пожилая дама с очками в толстой оправе «Brille» смущенно смеется.

– Шеф! – кричит она куда-то себе за спину. – Тут иностранцу нужен шампунь!

– Иностранцу?! – доносится в ответ.

Дверная занавеска шелестит, и появляется молодая женщина. Она примерно моего возраста, у нее правильные черты лица и шикарные волосы, ниспадающие волнами. Эта одна из самых красивых уроженок этого края. И она здесь шеф.

Она разглядывает меня с головы до ног и спрашивает даму на ресепшн:

– Откуда ты знаешь, что ему нужно?

– Он сам мне сказал.

– Это тебе нужен шампунь? – обращается она ко мне.

– Именно так.

Ее лицо светлеет.

– О, так ты говоришь по-китайски!

– Да, немного.

– Супер! Меня зовут госпожа Ци, это мой отель. Подожди немного, я посмотрю, смогу ли я достать тебе шампунь.

Когда я прихожу из душа, госпожа Ци уже дожидается меня в моей комнате.

– Ты пробовал чай «Битань Пяо Сюэ», «На море цвета сапфира плавает снег»? – осведомляется она с улыбкой, указывая на стол перед собой, на котором слегка дымятся две чашки с чаем. Снег, объясняет она, это цветы жасмина, плавающие на зеленой гуще чая.