Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Проходи, — хрипит неожиданно низко, — на голос не обращай внимания. Простыл.
Я в нерешительности мнусь на пороге. Уйти бы, но ворованный телефон неприятно оттягивает карман, поэтому отбрасываю сомнения и захожу внутрь.
В квартире на удивление чисто, но бедно. Ничего лишнего нет. Зато, когда прохожу в комнату, чуть не падаю. Потому что тут целый штаб. Мониторы полукругом, сервер, мигающий огнями, дорогие колонки.
Понятно, на что уходят все деньги у этого чудика.
— Что у тебя?
— Вот, — выкладываю Милину мобилу.
Крутит ее в руках, кивает сам себе, а потом идет к компьютерам:
— Устраивайся. Это займет какое-то время.
О гостеприимстве он, походу, вообще не слышал, поэтому не предложил ни чаю, ни чего-то посерьезнее. Даже не спросил, хочу ли я есть или пить! Удод чахлый!
Зато в телефоне копался самозабвенно. Аж язык от усердия высунул.
— Держи, — протягивает его, спустя некоторое время.
— Готово?
— Нет. Пока только вскрыл. Приложения у нее все на фейсайди, но можешь посмотреть мультимедиа. Может что-то надо. Если нет, то все снесу.
Бегло пролистываю фотографии. Мила, Мила, Мила, ее уродские подруги, какие-то незнакомые места, еда, котики. Вадим.
— Вот эту фотку оставь мне, — разворачиваю экран, на котором Зотов во дворе возле их дома. На нем только брюки, цвета хаки. И выглядит он просто как бог. Я жадно шарю взглядом по изображению, залипаю на его улыбку. Красивая. Жаль, что не для меня. Пока не для меня!
Мой недоделанный хакер снова принимается за работу. Вычищает все под чистую, перебивает геолокацию и прописанные протоколы. В итоге я получаю абсолютно новый телефон, девственно-чистый, не считая одной фотографии, готовый к употреблению.
— С тебя пятнаха.
— Что? — дергаюсь, услышав о деньгах, — пятнадцать тысяч?
— Да, — неожиданно твердо произносит он, правильно считав, что сейчас начну брыкаться и выкручиваться, добавляет, — если что-то не устраивает, то звоню Тохе.
Они все смерти моей хотят, что ли?
— Не надо никому звонить, — цежу через зубы и перекидываю ему деньги.
Зашибись! Все на мне поимели! Все!
Серега семьдесят пять, Тоха — полтинник, этот гном — пятнаху, а я, придумавшая все это, заманившая Милу в ловушку и подогнавшая бабки, осталась с жалкой десяткой в кармане!
Мне кто-нибудь может сказать, где справедливость в этом мире? Где?! Почему кому-то достается все, а мне только ошметки? Чем я хуже?
***
Домой я приползла разбитая и несчастная. Не радовал даже дорогой телефон, болтающейся в сумочке. Я была полностью, абсолютно несчастна. Все мои радужные надежды и планы оказались безжалостно смяты независящими от меня обстоятельствами.
Я ненавидела всех! Тетку, просравшую мои деньги, барыг, которые не знают, что такое совесть и бессовестно навариваются на беззащитной девчонке. Всех! Чтобы им пусто было! Твари!
Имея в кармане жалкую десятку, я чувствовала себя оплеванной. Будто в говно макнули, а потом как подачку сунули три копейки. Мой, на Заинька, ни в чем себе не отказывай! Хочешь трусы дешманские купи, хочешь сходи разок поесть в приличное место.
А еще надо улыбаться! Делать вид, что всех на свете люблю и вообще трепетная овца, не знающая откуда дети берутся.
Сквозь окно наблюдаю, как калитка распахивается, и по двору уныло шагает Мила. Плечи сникли, голова опущена. Вся такая несчастная, аж противно.
Скриплю зубами и ухожу к телевизору, с трудом заставляя себя успокоиться, хотя больше всего хочется устроить грандиозный скандал.
Увы. Нельзя.
Мила заходит в дом. Слишком расстроенная, чтобы увидеть мое состояние, горько признается:
— Меня обокрали.
Так тебе и надо сука! А вслух:
— Как же так? Ты в порядке?
Жмет плечами и угрюмо рассказывает подробности.
Я хоть местами и наивная, но прекрасно понимаю, что сегодняшнее приключение тянет на вполне себе солидную уголовщину. И в суде всем будет плевать, что ничего я с этого мероприятия кроме головной боли не поимела. Поэтому отыгрываю роль маленькой брошенной девочки, заставляя ее чувствовать вину за то, что бросила меня в парке.
Она краснеет и извиняется. А мне мало! Я хочу, чтобы она на коленях ползала и молила о пощаде, а вместо этого приходится обнимать за плечи, успокаивать, и даже для вида пытаться всучить ей обратно те деньги, которые они с Вадимом подарили мне на телефон. Даже бутерброды ей делаю, в тайне надеясь, что подавится.
Сердце грохочет. Во рту привкус чего-то горького и противного. Наверное, такова на вкус ненависть.
Меня распирает от желания узнать, куда она дела деньги с карты, поэтому плавно подвожу разговор к этой, столь болезненной для меня теме.
— Сколько украли? — робко спрашиваю у тетушки.
— Около полутора сотен. Но могло быть гораздо хуже.
Конечно могло! Если бы кто-то не просрал мои миллионы!
— К счастью, я отдала деньги Алисе. Ей на открытие бизнеса надо.
Серьезно?! Вот так просто отдать кучу бабла какой-то левой бабе? Вдруг не отдаст? Мила точно из ума выжила! Я бы вот даже тысячу хрен бы дала кому-то из своих подруг, а тут целое состояние! Боже, какая же она дура. А Алиса — сука.
От этого имени меня простреливает до самых пяток. Опять эта тварь пучеглазая мне все карты спутала! Ненавижу!
Боясь, что меня разорвет, если неаккуратно шевельнусь, выдыхаю:
— Повезло тебе с ней.
Я искренне, от всей души желаю Алисе сдохнуть где-нибудь в подворотне. Чтобы на нее вышел кто-нибудь похуже Тоши и отмудохал так, чтобы места живого не осталось. Может, попросить об одолжении? Пусть проучит, чтобы больше не смогла так гадко улыбаться и вредить мне.
Не вариант. У меня денег на это нет! Я бомж! И все из-за излишней доброты Милкиного сердца.
— Повезло, — слабо улыбаясь, соглашается она, — я вообще благодарна судьбе.
— За что? Тебя же обокрали.
И меня заодно…
— В такие моменты, Зай, надо говорить: спасибо, что забрал деньгами.
Я не понимаю ее философских изречений. Мне, собственно говоря, глубоко плевать и на философию, и на психологию с педагогикой. Я просто хочу получить то, зачем приехала. Устроиться хорошо в этом прекрасном городе, и быть счастливой. А вот такие доморощенные философы мне все портят!
Но ничего. Посмотрим еще кто кого!
Я так просто свою мечту никому отдавать не собираюсь! Не дождутся!
Пора переходить к следующим пунктам плана.
Глава 9
Мила
Мне так грустно, что хочется забиться в уголок и
