Впрочем, такая мысль, возможно, и пришла бы ему на ум, если бы ее место не заняла вдруг другая, куда более сумасшедшая. Настолько безумная, что он даже не сразу кинулся искать доказательства, а некоторое время сидел, опустив руки, часто моргая и – сам того не подозревая – улыбаясь до ушей. И лишь несколько придя в себя, он кинулся к компьютеру: когда исчез нептунов спутник? И когда любитель произвел первое наблюдение?

Найдя и то, и другое и сравнив даты, он усмехнулся – на сей раз грустно.

Нет, не подтверждалось: любитель наблюдал свое тело еще тогда, когда спутник не исчезал и лишь готовился спрятаться за спину своего господина.

Но ведь нигде не сказано, что спутник наблюдался до последней минуты? Не было такой необходимости, думал Просак. Так что – вряд ли точно известно, когда он исчез. Зафиксировано лишь – когда его отсутствие было обнаружено.

Ну ладно. А физически – мог ли сбежавший спутник за прошедшее время добраться из той точки, в которой ему полагалось находиться, в ту, где был замечен Просаком?

Пришлось считать. Получалось так: если он сохранял свою орбитальную скорость плюс орбитальную скорость самого Нептуна – то не мог. Немного, но недотягивал. Вот если бы кто-то придал ему не очень большое ускорение, то…

Об этом умолчать просто нельзя было, но и всенародно объявлять – тоже: коллеги скорее всего стали бы громко смеяться. Но ведь должен же кто-то понять…

Болезненное нетерпение погнало его не куда-нибудь, а к директору. На счастье или на беду аспиранта, у директора нашлось с пяток свободных минут, и он выслушал молодого человека, не перебивая, лишь качая головой и все выше поднимая седеющие брови.

Конечно, самым простым было бы сказать: Зенон, не говорите глупостей и занимайтесь своей темой.

Однако директор Нахимовский когда-то и сам был молодым (что неудивительно) и помнил, каким он сам был тогда (что уже достойно уважения).

А кроме того, он знал, что не так уж редко серьезные открытия возникают тогда, когда ищут вроде бы нечто совершенно другое.

Поэтому он сказал вот что:

– Пока не очень убедительно. Так что обсуждать с другими я вам, Зенон, не советую. Но думать и искать не могу запретить; только не просите дополнительного времени – его у меня нет. Укладывайтесь в свою квоту.

И после краткой паузы:

– А вообще-то… чего только не бывает на свете! Теперь идите: меня домогается какой-то представитель государевой службы, а таких нельзя заставлять ждать.

Но ничего из вышесказанного не было изложено майору Волину и его спутникам. Потому что разговаривал майор не с аспирантом каким-то, разумеется, а с обсерваторским начальством, которое в ту минуту (да и позже) и само знало ровно столько же, наблюдатель же, как мы знаем, пока помалкивал, накапливая факты. Поясним: после доклада руководству майор счел необходимым лично побывать в обсерватории и побеседовать с астрономами. Правда, он не очень многое уяснил из объяснений, такое обилие там было специальной терминологии, ознакомиться с которой заранее у него не было времени. На фотографиях, показанных ему, – самых первых, сделанных Просаком (последующие он пока не демонстрировал), и вовсе невозможно было что-то разобрать. Майор, откровенно говоря, ожидал, что ему покажут снимки этого самого объекта – анфас и в профиль, на которых можно будет хоть что-то различить; на самом же деле на них виднелись одни лишь короткие черточки, как если бы то были записи сообщений, переданных морзянкой, но без точек – одними только тире. То есть – объясняясь нормальным языком – никаких прямых доказательств опасности – или, напротив, безопасности – не было, в лучшем случае косвенные, да и то не очень вразумительные.

Напрасно пытался он добиться членораздельного ответа на вопрос:

– Так все-таки угрожает Земле опасность, или ее нет?

Ему вместо короткого и ясного «Да» или «Нет» начинали плести интеллигентские кружева на тему: скорее всего, конечно, нет, но пока с уверенностью утверждать что-либо нельзя. Да и – собственно говоря, это не профиль обсерватории, она занимается в основном квазарами, а вовсе не астероидами или кометами и не может тратить силы на проверку любительских наблюдений: есть плановые темы, над которыми люди работают и намерены продолжать работать и впредь, этот же объект – всего лишь эпизод, вовсе для них не обязательный. Вот если бы подбросили некую толику денег, чтобы приобрести и установить более современный инструмент…

Директор этой конторы, Нахимовский по фамилии, разоткровенничавшись, даже сообщил:

– Знаете, я вот хочу обратиться по этому поводу непосредственно к президенту, как только он вернется из своей командировки.

Из этого майор (фыркнув на «командировку») заключил, что серьезной опасности нет: будь она налицо, они бы тут не рассуждали, а, оправдывая название города, трезвонили бы во все колокола. Хотя, если говорить откровенно – кто их, очкариков, станет всерьез слушать? По их речам, мир уже двадцать раз погиб бы – да держится ведь!..

Но тут же он услышал такое, что ему вовсе не понравилось:

– А что касается ваших вопросов, то, может быть, в чем-то уже разобрались американцы? Мы подключили к этой теме американцев – они, быть может, найдут какое-то время на орбитальном телескопе – не на новом, конечно, он завален темами, но на старом, на «Хаббле-шестом» – он тоже достаточно мощный, не сравнить с тем, что тут у нас…

Это было сказано, разумеется, в шутку, и всякий нормальный человек сразу сообразил бы: как же, станут американцы, больше «Хабблу» и делать нечего! И не «подключал» их никто, просто пошла информация, как обычно, среди прочей… Астрономы не предусмотрели только, что майор Волин примет все совершенно всерьез, нимало не оценив тонкого юмора.

А он принял так, как только и мог. Вот тебе здравствуйте!

– Каких еще американцев?

– То есть как это – каких? Коллег, разумеется, астрономов с гор – Паломара и Уилсона. Со станцией, к сожалению, мы не можем связаться напрямую – я имею в виду МКС, космическую…

– Так, – сказал Волин очень тихо, что всегда служило у него верным признаком крайнего гнева. – Кто же, позвольте спросить, разрешил вам передавать эти сведения американцам?

Собеседник, все еще продолжая думать, что майор ему подыгрывает, лишь недоуменно поднял плечи:

– У нас с ними установлен регулярный обмен научной информацией, давно уже – и не только у нас и не только с ними. Мы и с Австралией связаны – к сожалению, они нам в наблюдениях помочь не могут. А вот канадцы обещали. И Британский астероидный центр – тоже. Какое еще разрешение?

Оставалось только махнуть рукой: люди эти явно страдали дефектами мышления, неполноценностью какой-то – вот так, за здорово живешь, отдают секретную информацию черт знает кому, потому что она, мол, научная. Ученые, что тут скажешь! Только не тому их учили, видно.

Но с другой стороны, было в этом объяснении и нечто безмятежное, успокаивающее: раз сведущие люди говорят обо всем этом так спокойно, значит – на самом деле никакой опасности-то и нет?