Хилу всегда нравилось возиться в моторном отделении «Келсы». Там, при интересном деле и в теплой мужской компании он проводил лучшие часы. Нет ничего приятнее, чем вдоволь навоевавшись с топливным насосом, по уши перемазавшись в масле, трижды поругавшись и столько же раз помирившись с упрямым Чиком, выйти на свежий воздух и распить по паре-тройке бутылок пива с копчеными сардинами.

За мурранское бутылочное пиво Берту следует простить все его сумасшедшие авантюры.

Мирный договор между её величеством и республиканцами заключен уже десять лет как, а по пиву вопрос как не был решен, так и остался. Повышение пошлин на импортное спиртное — самая большая глупость, считал Хил. Запрещать людям пить — только жуликов и бандитов плодить. Берт, конечно, наживется на правительственной дури знатно, но его-то ни в коем разе нельзя равнять с имперской шантрапой, готовой ради барыша на любое злодеяние.

А гроза приближалась, причем со всех сторон сразу. И первой настигла Хила гроза по имени Мерерид. Злая, покрытая бурыми пятнами, точно изгнанная из подводной пещеры мурена, госпожа Тэранс промчалась по очень неровной тропинке прямо к его дому, что твоя горная коза, с одной лишь целью — высказать свое недовольство поведением Рэджиса — наглеца и хама.

Так прямо и сказала:

— Ты — наглец и хам! Не смей прикидываться убогим! Ты прекрасно меня видел и слышал!

И пальцем своим, как штыком, ткнула в грудь.

— Ох! Мерерид, я в самом деле инвалид, не забывай, — охнул он, потирая ушибленное место.

— Ты здоров, как бык, Хил Рэджис.

— А? Что ты говоришь?

Ветеран уже не прикидывался, от резкого звонкого голоса Мерерид в голове у него зазвенел-загудел невидимый колокол, перекрывая все внешние звуки. Женщина раскрывала и закрывала густо накрашенный рот, бледнела и краснела, потрясала кулачками, но Хил её не слышал. И не признавался, чтобы не напороться на неуместную жалость. Как известно, слепец выглядит мудрецом, а глухой — глупцом.

«Вот и отлично, займемся пока делом», — поздравил он себя и принялся, как ни в чем не бывало, потрошить свежепойманную рыбу, чтобы успеть до начала грозы.

Периодически он кивал или же, напротив, качал головой, изображая живое участие в разговоре. Мерерид и этого хватало, ведь доводы собеседника её никогда не интересовали.

Оставалось лишь дождаться, пока крикунья не выдохнется и не сбавит обороты. Так оно и случилось примерно часа через полтора. Когда Мерерид устала, а сардины были почищены, к Хилу постепенно стал возвращаться слух.

— …и если на этот раз получится… ноги моей не будет… и пропадите вы оба… сколько можно так жить?..

— Как ты права, Дина, — вздохнул он с нескрываемой горечью. — Мы все устали. Хочешь рыбы? Жареной?

Польщенная обращением «правильным» именем, женщина полностью утратила воинственный пыл, смущенно улыбнулась и сказала:

— Хочу. С лимоном?

— Угу.

Она, словно очнувшись ото сна, пригладила всклокоченные волосы, осторожно уселась в плетеное кресло и стала похожей на добрую охотничью собаку, вроде тех, с которыми принято ходить на уток. И не нужно смеяться! Вьющиеся локоны Мерерид такие же блестящие и шелковые, как кучеряшки на собачьих ушках, только седые. А что щечки обвисли, так все мы такие будем на седьмом десятке.

— Вина?

— С удовольствием, — мурлыкнула Дина.

Хил налил полный бокал.

— Тост — прежний.

И выпили до дна, молча глядя в неспокойное море, на белые барашки волн, на клубящиеся дождевые тучи.

— Пойду…

— Погоди, Дина, я потом провожу тебя с зонтом.

Потому что нет ничего лучше, чем сидеть под навесом, по которому тарабанит дождь, есть жареную сардину, пить вино и разговаривать с очень неглупой женщиной о разных вещах и временах.

Скайра Лив дама Тенар. Эспит

Конечно, это была далеко не первая засада в жизни Лив. Уж что-что, а сторожить чуткую дичь она умела неплохо. Даже такую осторожную добычу, как Берт Балгайр. Здесь ведь хитрость в чем? Вроде бы и остров невелик, и фарватер сложнее некуда, а все равно Эспитский Лис каждый раз норовит юркнуть в запасную норку. Главное — угадать время и место, потому как побережье Эспита настолько изобилует укромными бухточками и тайными пещерами, что ловить ловкого контрабандиста можно вечно. И безуспешно. Но Скайра за прошедшие годы научилась полагаться на нюх и частенько угадывала, куда именно пришвартуется «Келса». Случались и промахи, конечно. Берт ведь тоже чутьем не обижен, да и наглости ему не занимать. Однажды вообще бросил якорь у главного причала, пока Лив сторожила его в очередном секретном месте. Поддержка других островитян оказалась бы бесценной в деле поимки Балгайра, однако соседи предпочитали не вмешиваться. В конце концов, какая им разница — покупать контрабандные товары из-под прилавка или же помогать потом даме Тенар избавляться от скопившегося в сарае конфиската. Эта игра шла между Бертом и Лив, а эспитцы в любом случае не оставались внакладе.

Поэтому эмиссарша залегла с винтовкой, фонарем и термосом в заранее облюбованном укрытии в одиночку, если не считать Перца. Хотя почему же не считать? Именно пса нужно благодарить за несколько последних удачных поимок. Кабы не Перец, ни за что бы прыткого Берта не догнать по крутым тропкам и скользким камням.

Она лежала в темноте, прислушиваясь, не застрекочет ли вдалеке мотор «Келсы». Забавно, но суда у Берта всегда назывались именно так. Помнит ли он сам, почему это старинное женское имя родом из темных и давних веков неотступно следует за ним? Давным-давно сгинули те, кто называл так дочерей, жернова Вечной Мельницы измельчили в мелкую пыль не только города и язык, но даже и память, а прах тот развеял ветер. И даже древние и ужасные божества острова Эспит, те, кого шепотом именуют морскими и подземными, те, кто не имеет ни облика, ни пола, ни имен — даже и они не ответят. Никогда не отвечают. И лишь в устах рыжего контрабандиста звучит это имя — Келса! Интересно… кто она была? Точнее спросить — кем?

Ночь неторопливо проходила над морем и над Эспитом, Перец, такой же неподвижный и чуткий, как ветер или Лив, согревал бок хозяйки живым песьим теплом. Звенели цикады, шелестели кроны. Скайра ждала. А когда все звуки смолкли, и даже волны умерили свой вечный ропот, ожидание было вознаграждено. Черным пятном на черном шелке безлунной ночи возник из-за оконечности мыса силуэт баркаса.

— Попался! — одними губами шепнула Лив и приникла к окулярам бинокля.

Ланс Лэйгин. Остров Эспит

Контрабанда — не самое спокойное занятие на свете. Работать, когда все нормальные люди спят, весьма сомнительное удовольствие. А ведь безлунная ночь и сумерки-обманщики — первые помощники людей, промышляющих сознательным небрежением таможенного кодекса. Поэтому весь последовавший за ночным штормом день «Келса» провела в дрейфе. Чик с капитаном углубились в недра раскапризничавшегося двигателя, измученные пассажиры отдыхали — все ждали ночи. Хотя до острова уже было рукой подать.