— Прошу меня простить, милорд, — поклонившись, сказал стражник.

Арлиан кивнул в ответ и внимательно посмотрел на молодого солдата, прежде чем сказать что-нибудь еще. Его удивило, что тот встретил богатого незнакомца словами о частных владениях, и попытался понять, чем это вызвано.

Ничего внятного ему в голову не приходило, и поэтому он спросил:

— Могу я поинтересоваться, почему ты посчитал необходимым первым делом сообщить нам, что мы находимся в частных владениях?

Солдат покраснел.

— Торговцы рабами, милорд. У нас с ними постоянно возникают проблемы, милорд. Как правило, у беженцев нет ни денег, ни оставшихся в живых родственников, и нередко соблазн бывает слишком велик, несмотря на ваш приказ. Торговцы рабами проникают сюда ночью, когда стража дремлет, или перелезают через стены в тех местах, где их трудно увидеть.

— Неужели ты принял меня за торговца рабами?

— Нет, конечно, но несколько раз высокородные лорды заходили сюда, чтобы присмотреться к потенциальным жертвам, а потом присылали своих людей.

— Ну, я к таким лордам не имею никакого отношения, — проговорил Арлиан. — Я не владею рабами и не веду дел с торговцами живым товаром.

— Разумеется, нет, милорд, — еще сильнее покраснев, проговорил солдат и низко поклонился. — И вы не скрываете своего лица… Охотники за рабами, как правило, носят маски. Но у вашей шляпы широкие поля, и сначала…

— Ладно, не нужно больше слов, — перебил его Арлиан. — Я все понимаю, ты поступил правильно. А теперь, когда недоразумение улажено… ты не знаешь, где нам искать детей? Мне сказали, здесь играют дети моего управляющего.

— А, они в саду, милорд. Я видел, как они пришли утром, и думаю, никуда не уходили.

* * *

Арлиан, погрузившись в глубокие размышления, молча шел по своему бывшему дому. Никто не сказал ему, что торговцы рабами пытаются нарушить его запрет, и Арлиан задавал себе вопрос, не осмелели ли они в последнее время, зная, что его нет в городе. Он не хотел расспрашивать об этом стражника, чтобы не выступать в роли судьи, определяющего его судьбу. Паренек прекрасно справляется со своими обязанностями и выполняет долг, но показался Арлиану не слишком уверенным в себе, и он решил не смущать его еще больше.

Кроме того, Арлиан не хотел обсуждать эту проблему — пока не хотел. Ему требовалось подумать.

Арлиан испытывал отвращение к рабству и людям, которые промышляют торговлей людьми. Он сам семь лет был рабом и после драконов ненавидел рабство сильнее всего.

Возможно, если ему удастся прикончить всех чудовищ и остаться в живых, он попытается уничтожить рабство — хотя Арлиан прекрасно понимал, что задача очень трудная.

Торговцы рабами — это не плюющиеся ядом огромные чешуйчатые твари, которых ни с кем не спутаешь. Они прячутся среди самых обычных мужчин и женщин, и найти их непросто.

Многие люди считают рабство естественным порядком вещей, им представляется, что некоторые мужчины и женщины должны быть рабами, поскольку они ущербны умом и духом, и потому обязаны выполнять прихоти тех, кто сильнее, что иначе и быть не может — ведь в противном случае они начнут умирать прямо на улицах городов, подвергая опасности здоровье свободных граждан. Лорд Торибор тоже так думал и не видел в рабстве ничего плохого, пока Арлиан не заставил его выслушать истории жизни освобожденных им рабынь. Они зародили в его душе сомнения, но Пузо умер, прежде чем успел окончательно поверить в то, что рабство — зло.

Драконы хоть и являются волшебными существами, но реальны и смертны. Их можно убить и убедиться в том, что они мертвы. Рабство — это идея, тайная, прячущаяся в душах людей, подверженных убеждению. Она может захватить умы мгновенно, а может ждать своего часа годы или даже десятилетия.

И все же любой идее можно противопоставить другую, с ней можно сражаться, и Арлиан решил, что должен посвятить этой борьбе свою жизнь, когда — и если — он одержит окончательную победу над драконами и членами Общества.

То, что торговцы рабами пытались пробраться на его земли и открыть охоту на его гостей в нарушение закона, вызвало у Арлиана беспокойство.

А еще они являются в масках. Проклятая мода возникла много лет назад, и Арлиан ненавидел ее. Сторонники моды выдвигали сразу несколько оправданий ее популярности, включая такую историю — предположительно в последние дни Войны Людей с Драконами отчаянно отважные мужчины и женщины, выступавшие против правления драконов и их слуг, которые следили за порядком в империи, иногда надевали маски, чтобы их имена не узнали драконы, а семьи не пострадали от мести чудовищ. Сейчас же считалось, что маски являются данью храбрости древних героев и напоминанием о том, что человечество снова вступило в войну со своим врагом.

Герои древности также брали вымышленные имена, чтобы скрыть свои настоящие и защитить родных. Этот обычай сохранился, несмотря на прошедшие века. Сам Арлиан назвался лордом Обсидианом, но маски стали не нужны, когда драконы ушли в подземные пещеры.

И вот маски вернулись — но на сей раз Арлиан подозревал, что под масками прячутся лица не врагов драконов, а их союзников. Тот, кто знает, на что следует обратить внимание, может легко отличить обладателя сердца дракона от обычного смертного, всего лишь заглянув ему в глаза и лицо — а маски их скрывают, давая возможность, по крайней мере теоретически, обладателям сердца дракона свободно разгуливать среди жителей Мэнфорта, игнорируя требование герцога подвергнуться очистительному ритуалу. Существует и магическая защита, но маски гораздо дешевле и легче в обращении.

К сожалению, Арлиану никак не удавалось убедить законодателей моды в том, что от масок необходимо отказаться. Бороться с модой очень трудно, а маски, придающие таинственность и загадочность, так всем полюбились, что протесты Арлиана были так же бесполезны, как обычные клинки против шкуры драконов.

* * *

Ворон и Арлиан обогнули последний домик, услышали веселый смех и увидели девчонок, носившихся друг за другом по открытой площадке, которая через пару недель скорее всего станет чьим-нибудь огородом.

— Керзия! — крикнул Ворон таким тоном, которым обычно отдавал приказы солдатам.

Высокая девочка замерла на месте, но уже в следующее мгновение быстро развернулась на одной ноге. Другая, поменьше, споткнулась, потом тоже остановилась и повернулась на голос, хотя и не так резво. И тут обе дружно взвизгнули: «Папа!» — и помчались к Ворону.

Арлиан молча наблюдал, как они перепрыгнули через невысокую ограду и бросились в объятия к отцу. Он стоял и ждал, пока они радостно Ворону что-то рассказывали, а он внимательно их слушал.

Другие девочки остановились на пару секунд, потом убедились, что подруги не вернутся, и продолжили игру, с дикими воплями промчались мимо старой рябины и унеслись в сторону старой галереи, превратившейся в улицу.