А затем скользнула вниз.

Она схватила первого человека, прежде чем кто-нибудь из охотников успел проснуться. Собаки увидели ее, может быть, почуяли запах и начали истошно лаять, как только она перебралась через стену, но она быстро преодолела это небольшое расстояние, проползла через костер и в мгновение ока подмяла собой хлипкую палатку, тотчас развалившуюся точно ореховая скорлупа. Мужчина спал, завернувшись в несколько шерстяных одеял. Драконица сдавила его тело когтями и распорола глотку, а потом бросила залитое кровью тело на землю, чтобы заняться его соседом.

Он в ужасе наблюдал за тем, как она расправилась с его товарищем, а потом вдруг принялся дико орать, и этот пронзительный звук больно ударил по ее чувствительным барабанным перепонкам. В тот момент, когда он собрался пуститься бежать, драконица схватила его и подняла над землей, уверенным коротким движением она оторвала ему голову и швырнула ее в огонь, чтобы он поскорее замолчал.

А дальше началась изящная, счастливая пляска смерти. Люди, оказавшиеся в ловушке за толстой стеной снега, забились в углы своего маленького убежища, прятались за камнями, предпринимали бессмысленные попытки выскользнуть через туннель. Они стреляли из своих жалких луков и атаковали ее копьями, но все их оружие, не причинив ей ни малейшего вреда, отскакивало от чешуйчатой шкуры.

Угли костра, разлетевшиеся в разные стороны, отбрасывали слабый красноватый свет на кровавую сцену расправы и дымились от пролитой на них алой крови.

Вытаскивая из углов и убивая охотников, драконица счастливо смеялась, и ее хриплый, пронзительный смех был исполнен бессердечной, не знающей жалости злобы.

«Разрушение притупляет боль, — подумала она, схватила свою последнюю жертву и медленно сдавила тело, с удовольствием наблюдая за тем, как его покидает жизнь. Собаки, уже давно переставшие лаять, жалобно завыли. — А во мне так много боли».

А потом начался пир.

Туннели Руки, Илорк

Трага позвали глубокой ночью сразу после возвращения короля болгов.

Ему показалось, что его заставили подняться в тот момент, как его голова коснулась подушки, но он не жаловался. Жаловаться и спорить было бесполезно, а явственное стремление стражника, которого за ним прислали, скрыть свою нервозность, свидетельствовало о том, что за ними наблюдают. Траг молча поднялся с постели и быстро оделся, следуя манере всех архонтов Акмеда. За семь лет обучения его множество раз поднимали среди ночи.

Он последовал за стражником мимо своей тренировочной площадки, уловив по запаху, что двух лошадей, которых он оставил там на ночь, забрали и заменили двумя другими, такого же размера и цвета. Он удивленно нахмурился — подобную проверку его наблюдательности уже проводили, когда он проучился меньше года и теоретически имелся шанс, что он еще не запомнил всех лошадей — триста пятьдесят голов, — находившихся в его ведении. Впрочем, уже тогда им не удалось его обмануть. Зачем кто-то решил устроить ему повторное испытание, он не понимал.

Как и каждого из его товарищей, тоже учеников короля болгов, Трага готовили к выполнению своей чрезвычайно важной задачи — ему, например, предстояло говорить от лица самого монарха, причем как внутри гор, так и за их пределами. Закончив обучение, он станет Голосом, архонтом, который будет вести все переговоры — и официальные, и тайные — в качестве полноправного представителя своего королевства. Кроме того, в его обязанности входило следить за состоянием оставшихся еще после Намерьенского века разговорных труб, на целые мили тянувшихся внутри гор.

Стремление стать достойным помощником короля Акмеда стало смыслом жизни Трага в последние семь лет. Он был еще совсем ребенком, когда его заметила Рапсодия, решившая, что он обладает всеми необходимыми способностями именно для этого конкретного дела, и с тех пор его упорно и систематически учили языкам, криптографии, ораторскому искусству и тысяче других предметов, необходимых для полноценного и успешного общения. Год назад ему доверили птичник, в котором обитало огромное количество почтовых птиц, а также верховых курьеров, путешествовавших с почтовыми караванами. Предполагалось, что со временем он, помимо прочего, будет возглавлять сеть послов и шпионов.

Но даже несмотря на то, что когда-нибудь Трагу было суждено стать мастером всех коммуникаций внутри Илорка, а также заниматься связями с внешним миром, ему не сказали, зачем его сейчас вызывают. Впрочем, он и не ожидал, что скажут.

Через час они выбрались из горы, поднялись на невысокий пик и вошли в пещеру, похожую на дыру в зубе. Траг прекрасно знал это место — они оказались на одном из постов внутренней шпионской системы, где Глаза, элитные разведчики Акмеда, ежедневно докладывали о том, что видели в горных переходах. Стражник остановился посреди пещеры, зажег светильник и знаком показал Трагу, чтобы он сел за стол, на который теперь падал ровный желтый свет.

На столе лежал костяной футляр, запечатанный королевой печатью. Траг ничего не сказал, но на его смуглом лбу выступили капли пота. Стражник показал на футляр и вышел из пещеры.

Траг несколько мгновений смотрел на небольшую коробочку, понимая, что ее содержимое перевернет всю его жизнь. Его, так же как и его товарищей архонтов, давно предупредили, что рано или поздно каждый из них непременно получит вот такое запечатанное послание, в котором будет содержаться либо приказ об отчислении, как уже произошло по крайней мере с одним учеником, либо сообщение о введении в должность со всеми прилагающимися к ней полномочиями. В любом случае сегодня ночью закончится определенный этап его жизни.

Трясущимися, влажными руками он сломал печать и открыл футляр.

Он смотрел на послание, от которого зависела вся его будущая жизнь. На ней не было ничего, кроме отпечатка ладони.

Траг встал, поднес край пергамента к огню лампы, подождал, пока он загорится, а потом превратится в пепел, и развеял его по ветру, гуляющему по пещере. Затем он отряхнул руки, погасил фонарь и в полной темноте поспешил вниз по склону, направляясь в тайный туннель, расположенный глубоко под землей, дорога в который была ему хорошо известна.

Они собрались в самом сердце горы, в пещере, где сходилось пять туннелей, известной под названием Рука, и каждого из них призвали одним и тем же способом.

Прибыв на место, архонты кивали друг другу, но не произносили ни звука. Они должны были хранить молчание до тех пор, пока не заговорит сам король или его представитель. Акмед хотел быть уверенным в том, что, когда он призовет своих архонтов, слова, которые они услышат, не будут загрязнены посторонними звуками.

В каком-то смысле будущие архонты были детьми Акмеда, но ни один из них ни разу не видел его лица. Их забрали из родных кланов, как только он стал королем, — кое-кто думал, в качестве заложников, — и некоторое время они жили обособленно, словно новый клан, вместе с королем болгов, Грунтором и Рапсодией, которые играли роль наставников и родителей, а также учителями, которых Акмед нанимал, заманивал обманом или умудрялся уговорить приехать в Илорк. Грунтор имел почетное звание главного архонта.