До дому оставалось совсем недолго. Настроение у Василия было отличное. День прошел замечательно. Погода стояла жаркая. Он предчувствовал, как переоденется в купленные вещи и почувствует себя еще ближе к этой стране, к своей семье. Остановились у пешеходного перехода, пропуская транспорт, практически напротив своего дома. Данила потянулся и нажал на светофоре кнопку остановки.

И тут Василий увидел огромный красный мусоровоз, который двигался по той стороне, где продолжали играть соседские ребятишки. На водительском месте — никого! Лишь черное колесо руля! Сам водитель — на пассажирском сиденье, пригнувшись вперед к «торпеде», пытался что-то разглядеть через лобовое стекло на капоте. Грузный рычащий монстр продолжал неуправляемое движение и вот-вот должен был поравняться с детворой.

— Стой здесь! — крикнул Василий внуку и рванул через дорогу.

Он вскочил на подножку грузовика, открыв дверь, резко ударил ногой по тормозам. Водитель по инерции стукнулся головой о лобовое стекло и, ошеломленный, уставился на Василия. Смуглое узкоглазое лицо выражало страх и недоумение. Заикаясь, он что-то пытался произнести, крепко ухватившись за точно такой же руль, как был перед Василием, но торчащий с правой стороны. Василий опустил взгляд и увидел в ногах водителя такие же педали, как были и у него внизу.

О как! Машина с дублированным управлением!

Водитель справился с испугом. Поняв, что вскочивший герой не собирается его грабить или выкидывать из грузовика, замахал руками, и пронзительно завизжал, брызгая слюной.

Василий, как ошпаренный, выскочил из машины. По пешеходному переходу к нему шёл Данила. Он улыбался, словно знал о причине беспокойства деда и понимающе смотрел сочувствующими глазами. Как ни в чем не бывало, протянул пакет с вещами. По соседству весело продолжали играть дети.

Василий забрал пакет и, взяв внука за руку, обескураженный происшедшим, направился к дому.

— Ха-ха-ха! — смеялся Тет, услышав за ужином рассказ Василия о попытке спасения им детей от мусоровоза. — Хо-хо-хо! Ну, ты даешь! Сначала в Макдональдсе чуть не обделался! Прикинь, Лерка, искал надпись «туалет»! Теперь мексиканца шуганул. Хорошо, если в полицию не заявит!

— Что за туалет? А, это вы про «реструм»? — подхватила дочь, — Мне друзья говорили, что в Европе пишут по-английски «туалет». А у нас здесь… Ну, в Америке — везде «реструм»! Быть может потому, что в здешних туалетах есть комната для ухода за младенцами: пеленальный столик, диван для отдыха.

— Нич-чего подобного в мужских сортирах нет! — запротестовал Тет, крутя головой.

— Ха-ха! — засмеялась Валерия. — А зачем это вам? Детей грудью вы не кормите…

— Это да! — согласился Тет. — Что верно, то верно! Нам еще не хватало грудью кормить…

Василий посмотрел на Данилу. Внук сидел напротив. Сосредоточенно накручивал на вилку свои любимые спагетти и аккуратно клал в рот, стараясь ничего не уронить.

— Мясо бы ел, — прицепился к нему Тет, — макаронная душа! Ты же мужик! Совсем в итальянца превратишься! Даниил не отвечал. Его взгляд был устремлен на большой плоский экран телевизора.

Василий обернулся. Певица с печальным видом тянула ноту. Русские титры гласили что-то о покаянии.

«И здесь достали! — подумал Василий, — Новая фишка для привлечения к себе внимания! Сначала Кобзон, за ним — Киркоров, Леонтьев… Теперь — эта! Видать мода такая — выставлять свои сопли на показ! Как им тяжело, бедолагам! Просто обленились, решили, что стали кумирами, а на самом деле превратились в музыкальных импотентов. Породили целое поколение бездарностей с картонными чувствами и ледяными сердцами. Умеющих лишь дрыгать ногами и закатывать глаза. Теперь плачут о родственниках, которым не успели что-то сказать! Извратив мораль, наплевав на нравственность, желают получить сочувствие народа? Так оглянитесь вокруг — народ бедствует, голодает. В деревнях-то и телевизоры не у всех. А эти продолжают жировать, пританцовывая вокруг кормушки и при этом как бы прося прощения! Что может быть смешнее покаяния по телевизору? Одно слово, клоуны! Хорошо, что все они скоро умрут»…

Настроение испортилось, словно прошлое, от которого Василий хотел избавиться навсегда, снова догнало его. Зацепило внимание внука, и уже через его неокрепшую душу пытается напомнить о себе, о своём существовании где-то далеко.

Завтрак следующего дня прошёл весело — в предвкушении предстоящих развлечений.

Сначала настроение всем поднял Василий. Он побрился, подровнял свои косматые брови и вылезающие из носа волосы. Глядя на себя в зеркало, он с удивлением обнаружил, что лицо успело загореть, скрыв морщины, улыбка стала ровной и открытой. Почувствовал, что боль ушла вглубь ягодицы и только изредка проявляла себя обиженным нытьем.

Переоделся, переложив вещи из костюма в карманы новых брюк, и появился за столом в футболке с американским флагом на груди.

— Теперь ты — типичный американский дедушка! — со смехом сказала Валерия!

— Петрович! Пожалуй, тебе самое место на параде в День поминовения! — подхватил Тет. — Придется на годик задержаться! Барабан получишь — будешь стучать!

Данила улыбался во весь рот. Подошел, погладил аппликацию на футболке, а затем показал на себя пальцем.

— Так это ты деду посоветовал?! — притворно возмутилась Валерия.

Даниил от удовольствия запрыгал на месте, хлопая в ладоши. Веселье подхватили все остальные. Дружные аплодисменты.

— Главное, не забудьте свои купальные принадлежности! — между тем напомнила Валерия, нарезая сыр. Успокоившись, сели пить чай с бутербродами. На тарелках — колбасные и рыбные нарезки.

Тет постоянно шутил. Глядя на сына, приглаживал его русые непослушно вьющиеся волосы, любовно охаживал собственную уменьшенную копию.

— Ну, что? На этот раз будешь сам плавать или тебя надо будет поддерживать? — спросил сына, хитро прищурившись.

Данила отрицательно мотал головой, и было непонятно, с чем он не соглашался. В его глазах светились огоньки радости, и этого всем было вполне достаточно.

— А есть у тебя спасательный круг? — спросил Василий. Данила часто закивал, сорвался с места, побежал наверх. Но посреди лестницы остановился и, резко погрустнев, стал спускаться назад. Подойдя к матери, посмотрел на неё обиженно. Валерия засуетилась, наклонившись, обняла сына за плечи.

— Ну, ничего. Ничего страшного! Покупаешься так! — стала успокаивать, кивнула Василию: — Потерял наверно, растяпа!

Данила, возмущенно вскинув брови, посмотрел ей в лицо, затем на деда. Резко стряхнул руки матери с плеч. Поежился, словно за шиворот попал снег. Отвернулся, уставился в пол.

Василий, наклонившись со стула, обнял его и прижал к себе.

— Ну и ничего, — сказал он, целуя внука в макушку, — купим тебе другой круг! Мы же с тобой теперь знаем, как это делать!