Лаис поморщилась. Энджел все говорит правильно, однако… Ей хотелось спросить, почему он так обходителен со всеми, кроме нее. Почему так далек и холоден. Ведь между ними могла бы завязаться дружба – разве нет? Несколько разговоров, случавшихся между ними, вполне походили на дружеские. Он мог бы хоть иногда говорить своей хозяйке комплименты, раз уж он такой джентльмен. Мог бы уделять чуточку больше внимания. Мог бы… А почему бы нет?

– А мне вы помогли бы разобраться с моими партиями? – Лаис прищурилась.

– У вас тоже затруднения, миледи? – слегка улыбнулся Фламбар.

– Можно сказать и так, – слегка покривила душой Лаис.

– Разумеется, я помогу. – Он пожал плечами. – Если бы вы сказали об этом раньше, я и помог бы раньше.

От этих слов на душе у Лаис слегка потеплело.

– Ах, мистер, но как же я могла сказать раньше! – почти упрекнула она фехтовальщика. – Вы почти не разговариваете со мной.

– Мне не хотелось бы переступать черту и быть неучтивым по отношению к вам, миледи. – Он снова откинулся на спинку сиденья, и лицо его утонуло в темноте. Лаис видела лишь, как поблескивают глаза Энджела.

– Что вы имеете в виду? – уточнила она.

– Вы чудесная женщина, и я не хочу доставить вам неприятности. – Голос Энджела прозвучал отнюдь не равнодушно.

Лаис приоткрыла рот, потом закрыла и лишь несколько мгновений спустя снова смогла заговорить:

– Это едва ли не первая живая фраза, которую я слышу от вас.

– Живая? – По голосу Фламбара было трудно угадать, удивился ли он. – Какое любопытное выражение. Что же в ней живого, миледи?

– Она говорит о вас больше, чем все наши предыдущие беседы. О вашем отношении. – Лаис запнулась, подбирая слова. Теперь она даже радовалась, что ее лицо тоже скрывает полутьма и что рядом посапывают дети, так что нужно осторожничать. – Мы говорили с вами немного о нас самих, и об искусстве, и о фехтовании. Мы обменивались фразами за завтраком. Но ни разу вы не сказали, как относитесь ко мне. Я этого не знала. Впрочем, и сейчас не знаю. Мне неведомо, что вы думаете, живя в моем доме. А между тем вы, пожалуй, самый образованный и утонченный из тех людей, что служат у меня. И скрытный. И вот вы говорите, что не хотите доставлять мне неприятности. Может быть, пора объясниться?

Фламбар помолчал.

– Я всего лишь слуга в вашем доме, – наконец размеренно заговорил он. – И, вы правы, получил превосходное образование. Остальные слуги чувствуют это; я стараюсь не выделяться, ничем не обнаруживать круг своих интересов, который, поверьте, гораздо шире моих повседневных обязанностей. Мне незачем настраивать против себя всех обитателей Джиллейн-Холла. Мне нравятся эти люди. Поэтому я старательно веду себя так, чтобы не переступать черту и не предлагать вам свою… дружбу. Тем более что вы не властны ее принять.

– В своем доме, – произнесла Лаис резко, – я властна делать то, что мне заблагорассудится. И если мне захочется водить с вами дружбу, мистер Фламбар, уж поверьте, меня не остановят никакие условности! – При мысли о том, что она могла бы узнать Энджела поближе, графине стало жарковато. Она прекрасно понимала, о чем говорит фехтовальщик. Стоит начать выказывать ему особое внимание – и слуги могут решить, будто вдова увлеклась простым учителем. Она может испортить репутацию и себе, и ему, если пойдет против правил приличия. Только вот где завершаются эти правила? И насколько далеко она может зайти?..

Энджел глубоко вздохнул.

– Миледи, я очень уважаю вас. Поверьте, вам не стоит уделять мне больше внимания, чем я заслуживаю. Разве вы действительно считаете, что это хорошо для истинной леди – находиться в дружественных отношениях с обыкновенным учителем?

– Почему нет? – сорвалось с языка Лаис прежде, чем она смогла удержать вопрос.

Энджел хмыкнул, и Лаис показалось, что он улыбается.

– Значит, вы мыслите столь вольно? Миледи, сознайтесь честно: вам не хватает собеседника?

Лаис обиделась. Кажется, все начало скатываться в нравоучительную пьесу, где благоразумный и благородный, но бедный и честный юноша увещевает капризную девицу.

– Мистер Фламбар, если это все, что вы можете предложить, я в вас ошиблась.

– Единомышленника? – Вот теперь он совершенно точно улыбается, Лаис откуда-то это знала.

– Друга.

– У вас множество друзей.

– В отличие от вас.

– О, у меня тоже есть друзья. Правда, сейчас они далеко отсюда. – Энджел подался вперед и выглянул в окно. – Уже проезжаем озеро, скоро будем дома.

– Не уходите от ответа! – Лаис окончательно разозлилась. Что за невозможный человек! В первый раз за два с лишним месяца она смогла подойти к нему ближе, а он ускользает, словно лис от неопытного охотника.

– Хорошо, не буду. – Фламбар внимательно посмотрел графине в лицо. – Быть вашим другом – большая честь. Очень большая. Не уверен, что достоин ее.

– А если я сочту, что достойны? – настаивала на своем Лаис.

– Я буду опасаться за вас.

Прежде чем Лаис успела выяснить, что именно означает последняя фраза, карета остановилась так резко, что графиня едва не скатилась с сиденья на пол. Дети проснулись; Тамина громко вскрикнула, а Джерри вцепился в руку матери.

– Что такое?..

Прежде чем Фламбар успел ответить, раздались сухие хлопки выстрелов и глухой удар о землю. Лаис отчего-то сразу поняла, что это упало тело кучера, и ей сделалось страшно и немного тоскливо. Затем страх за себя исчез, остался лишь за детей.

– Миледи, – она и не заметила, когда Энджел вытащил шпагу, – оставайтесь здесь.

– Но…

Он распахнул дверцу и бесшумно прыгнул в темноту; в ночи прятались тени и шорохи, слышались негромкие возгласы тех, кто напал на карету. Лестершир считался спокойным графством, однако война истощила кошельки, и в последнее время лихой люд все чаще и чаще выходил на дороги. Разбойники здесь, в Джиллейн-Вэлли! Значит, выслеживали карету богатой дамочки, может быть, даже давно планировали нападение. Лаис вспомнила тот вечер, когда Энджел обнаружил, что кто-то ходил вокруг дома. Может быть, это были бандиты. Хотя какая разница теперь? Быть бы живыми.

– Мамочка, – заплакала испуганная Тамина.

– Тише! – Лаис склонилась к дочери. Графиня слышала приближавшиеся голоса и недоумевала, куда делся Фламбар. – Все будет хорошо. Молчи.

Инстинкты подсказывали, что нужно бежать без оглядки и прятаться: выскочить из экипажа, помчаться, путая следы, уводя за собой детей. Разум же велел оставаться на месте и не шевелиться. Лаис знала, что проще не создавать Энджелу помех. Мужчина знает, что делает, особенно фехтовальщик высокого уровня; а в лесу ей и детям все равно не уйти далеко.

Фонарь на карете тускло освещал лишь небольшой участок дороги.