– Ладно, оно и так слабенькое. Кстати, откуда вот это винцо в вашем городе?

И опять косой взгляд в мою сторону.

– Что значит «откуда»? Как и в любой другой город, оно поступает из Блаши.

«Ну вот, еще и Блашь какая-то всплыла! Надо быстрее девчонке рот затыкать! Или себе… закуской».

Поэтому первые порции я разлил, словно заправский бармен, и, выпив сам, показал жестами, что даже словом не перемолвлюсь, пока и она не выпьет. Так и пошло: пока она пила маленькими глоточками, я набрасывался на закуску с яростью голодного волка. Когда же она пыталась что-то у меня спрашивать, мне мешал отвечать полный рот снеди. А когда сама девушка пыталась что-то покушать, ее кружка уже оказывалась быстро налита и я, со всем присущим мне красноречием, говорил следующий тост.

Они ей понравились. Еще бы! Вряд ли она имела возможность читать самые искрометные тосты в подборках по Интернету. Хотя и мне приходилось изворачиваться, чтобы не стало понятно: тосты из другого мира.

Где-то после пятого тоста Ксана стала непроизвольно улыбаться. После седьмого хихикнула. После десятого уже не поправляла спавшего с плеча покрывала. После пятнадцатого пробовала мне подпевать, сидя с призывно торчащими сосками груди. После двадцатого она всплакнула, Еще через три разрыдалась в истерике, проклиная этого громадного монстра, который сгубил ей молодость и испортил всю жизнь. После двадцать седьмого она уже не могла говорить связно. Разве что прорывались невероятно грязные, кощунственно звучащие в таких прекрасных устах ругательства.

Еще через тост ругательства и угрозы перешли на мою персону, и тут я совершил маленькую промашку. Мне показ алось, что сотрапезница еще не дошла до нужной кондиции, и я налил очередную порцию. Выпила она двадцать девятую по счету половинку довольно лихо и даже попыталась после этого вскочить с каким-то бравурным пожеланием. Покрывало подхватить я не успел, а вот падающую девушку поймал. Причем, пока донес ее до кровати, уже не сомневался: никакого притворства, полный отрубон!

Накрыл красотку многострадальным покрывалом, несколькими одеялами с других кроватей и уже в полном одиночестве за столом ударными темпами почти добил съестные припасы, запивая остатками вина. А чего уж там, день прошел интересно, пир напоследок я заслужил и в новом мире уже частично освоился. Теперь только и оставалось, что хорошенько выспаться и постараться проснуться в тот момент, когда моя временная подруга по тюремной камере откроет свои глазки. Вернее, один глазик, потому что второй заплыл уже основательно и грозил на свет божий парочку дней вообще не поглядывать.

Кстати, ночь почти ничем в этом подземном городе не отличалась от дня. Ну разве что гомон с улицы чуток стих. Свет, по крайней мере, никто выключать не собирался, а выключателя внутри своей тюрьмы я так и не отыскал. А вот резкое похолодание и сильные подвижки воздуха были отмечены моим телом уже ближе к утру. Видимо, здесь ночью включали дополнительное вентилирование. Скорее всего, снаружи холодно, вот и внизу тепло выветривается. Закрыв плотно окно и собрав все одеяла с других кроватей, я только тогда сумел согреться и вновь заснуть.

И моя установка на пробуждение сработала верно: я почувствовал, что тяжесть на мне уменьшается, одеяла с меня стягивают. А кому это надо и для чего? Только Ксане и только для… Да что угодно такая коза может вытворить. Жаль, ночью не удалось дослушать ее страшные, полные ругательства угрозы. Верно говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Так что я был очень и очень настороже.

Приоткрыв глаз, понял, что рядом с кроватью, босиком на покрывале, стоит Ксана и аккуратно пытается меня выпутать из горы одеял. Сама вся такая голенькая, соблазнительная и до умопомрачения доступная. Все мои мужские инстинкты самца резко проснулись, пытаясь оградить рвущееся в бой тело от повизгивающего со страха мозга. Хорошо, что я вовремя вспомнил вчерашние рассказы местного старшины дозора и исполнителей. Мне это помогло преизрядно, на Дно в принудительное войско, пусть даже точно не зная, что это такое, я никоим образом не хотел.

Поэтому я применил свое любимое в детстве развлечение. Бывало, Машка или лисички тоже вот так в мою комнату подкрадывались, стараясь меня напугать сонного, а то и водой холодной облить. И вот в тот самый момент, когда хитрый злодей крадется с коварными мыслями в голове и боится громко вздохнуть, его жертва вдруг сама взвивается со всеми одеялами и диким ревом к потолку. Здорово получалось. Хорошо помню, что подруги сами оставались при этом облитыми, а потом полдня за мной гонялись по всему нашему огромному деревенскому дому. Или сутки ходили обиженные и со мной не разговаривали.

Вот и сейчас произошло нечто похожее. А стоило вспомнить, что я уже не бывший недоросль-калека. Силенок у меня десятикратно прибавилось, да и росточком славно уродился. Только и приходилось опасаться кровати со второго яруса, мог бы сдуру сам себе голову раскроить. И все равно получилось более чем эффектно: я орал, удачно накинув фифе пару одеял на голову. Ксана завизжала от страха и ужаса, попятилась, тут же наступила на край одеяла и упала на спину. При этом и мольберт на себя завалила. Тогда как я с небывалой ловкостью и проворством носился с ревом по всей камере и накидывал на девицу все новые одеяла, матрасы и единственное прилично смотрящееся покрывало. Потом перешел на конкретные вопли:

– Помогите! Я тут убийцу поймал! Он ко мне подкрался и пытался задушить! Ксана, где ты?! Помогите!

После третьего круга моих воплей за решеткой появилась заспанная физиономия старшины Борея. Не удивлюсь, если его личная обитель окажется самой близкой как к тюрьме, так и к офису поставного. На сотую долю секунды я замер на месте, подморгнул старому служаке и несколькими жестами пояснил, кто и почему барахтается под одеялами.

Дальше мы уже ругались и кричали в два голоса.

Душевно получилось. Когда Ксана выбралась-таки из-под одеял и бедного мольберта, она выглядела, как на картине «Взрыв на макаронной фабрике», настолько ее наэлектризованные и расхристанные волосы торчали в разные стороны.

– Так это ты меня душила?! – подступил я к девушке со зверским выражением на лице.

– Нет! Я только хотела поправить на тебе одеялко, – попыталась она выкрутиться, хотя и так было понятно: не душить она меня собиралась, а соблазнить, нырнув ко мне в теплую постельку.

Но я-то я спал одетым да плюс ко всему проснулся вовремя. Ну и ко всему Борей уловил тему наезда прямо по ходу спектакля:

– Какое одеялко? Я буквально четверть кара назад заглядывал: академика под горой одеял не видно было, так он от холода спрятался. Или ты его решила разбудить пораньше? – Девушка на этот вопрос интенсивно закивала. – А с какой такой стати? Он сам решает, когда ему работать и сколько! Придется поставному доложить о безобразиях в камере.

Ну и я еще добавил, словно престарелый, разочаровавшийся в людях ханжа:

– Эх, Ксана! Я к тебе со всей душой! Поделился вчера вином, почти треть тебе отдал по доброте душевной, ужином угощал как товарища по заточению. А ты меня – душить собралась?