Он старался избегать большого дома, и это было легко, потому что его собственные комнаты располагались в пристройке рядом с кабинетом. Но все же, когда Пейтон вернулся из Ричмонда с рассказами об отделении Юга, он чувствовал некую ответственность перед Аннабель и счел себя обязанным хотя бы разделить с ней трапезу.

Пока Джулз ходил вокруг стола, подавая тарелки, а Гордон и Бо болтали, Ройс открыто рассматривал свою жену. Она мягко и учтиво обращалась к Джулзу, с легкостью беседовала с обоими мальчиками, и волновала Ройса, вызывая в нем странные ощущения, которые он никак не мог определить, не говоря уже о том, чтобы описать словами.

Они оставались наедине всего два раза. Один раз на берегу реки, а потом в доме, когда она стояла перед портретом.

Всю предыдущую ночь он пролежал с открытыми глазами, снова и снова прокручивая в голове свой последний разговор с Аннабель. Он рассматривал его под разными углами, словно тонкую фарфоровую вазу, надеясь обнаружить в ней изъян. А изъян был. Должен был быть. Она слишком добра к нему. Будь он проклят, если не поймет, в чем тут дело.

«А могли бы мы стать друзьями?» – спросила она себя и посмотрела на него так, что даже в сумерках он разглядел се теплые карие глаза, светящиеся надеждой.

«Нет, миссис Кинкейд, – подумал он. – Вряд ли мы когда-нибудь станем друзьями».

Казалось, весь мир замер в напряжении, ожидая, когда какой-нибудь глупец поднесет запал к орудию и тем самым положит начало войне. И, как бы странно это ни звучало, все испытали бы лишь облегчение, если бы война наконец началась, положив конец тревожным слухам и догадкам.

– Ты, проклятый сукин сын, – пробормотал Ройс, уклоняясь от зубов Юпитера, который наклонил голову, чтобы укусить его за плечо.

Это был дорогостоящий гнедой жеребец, один из двух жеребят, купленных Кинкейдами на конном заводе в Ирландии. Аякс был просто принцем по сравнению с этим норовистым мерзавцем. Ройс надеялся, что конь здорово покусает Моултона Джонсона, и жалел, что не увидит это собственными глазами.

Гнедой упрямо мотал головой и нетерпеливо перебирал ногами Ройс дошел до конца аллеи и увидел в загоне, находящемся рядом с конюшнями, конюха Джонсона. Ройс направился туда, и как только миновал кирпичный особняк, его взору предстала кучка угрюмых чернокожих людей, собравшихся возле летней кухни.

Ройс, не останавливаясь, шел к конюху, который заметил приближающегося к нему господина и выжидательно смотрел на него. Это был Франклин. Раб, но чертовски хороший конюх. Ройс сразу узнал его.

Франклин снял шапку и провел пальцами по седым бровям.

– Это один из ваших ирландских жеребцов, – сказал он, взглянув на гнедого, который, будучи крайне упрямым и своенравным, внезапно стал очень покорным.

Ройс кивнул.

– Это Юпитер, так? Он обогнал моего Отважного Вождя на два корпуса на скачках в Ричмонде два года назад.

– Он самый, – подтвердил Ройс, когда Франклин подошел к жеребцу.

Но вместо того чтобы кусаться, проклятый конь наклонил голову и заржал. Франклин вполголоса пробормотал какую-то чепуху, почесывая за ухом коня, который, казалось, был вне себя от счастья.

– Думаешь, мистер Джонсон захочет приобрести этого жеребца в обмен на одного из своих? – спросил Ройс совершенно бесстрастным тоном, в то же время не сводя глаз с Франклина.

– О, он наверняка захочет вашего коня! Правда, это зависит от того, сколько вы за него попросите. В это время года он обычно не..

Тут Франклин, кажется, понял, что разговаривал с белым господином слишком вольно и сказал ему слишком много. Его проницательные карие глаза приняли оцепенелое и упрямое выражение. Он опустил голову и принялся изучать свои башмаки.

Это была типичная поза покорного раба, стоящего перед белым господином. Ройс не любил, когда рабы вели себя так по отношению к нему, но он мог понять это и принять.

– В прошлое воскресенье Кларенс взял себе жену, одну из ваших. Ее имя Пэтси. Я думал, может Джонсон захочет поторговаться.

Франклин поднял голову, но смотрел не на Ройса, а на толпу возле летней кухни. Где-то на пастбище замычала корова. Свежий ветер принес аромат цветущих яблонь.

– Пэтси? – переспросил Ройс, чувствуя, что на его плечи опускается тяжелый груз.

– Миссус сказала, что она украла соленые огурцы.

– Она и правда это сделала?

– Не важно. Миссус сказала, что украла, поэтому ее выпорют.

Черт с ним, с Ричмондом. Если… вернее, когда начнется война, он отправится в Вашингтон и попросится в армию США, если, конечно, его примут обратно. Полковника Ли отозвали из Техаса. Возможно, он все еще в Вашингтоне. Если Ли встанет на сторону Союза, то и Ройс с чистой совестью примкнет к нему.

Но он уже беседовал об этом с Ли в пыльном военном лагере в Техасе. Вероятно, Линкольн предложит Ли командование армией Союза – с его стороны было бы глупо отказаться, – а Линкольн далеко не дурак. Ли пересечет Потомак, направится в Арлингтон и будет копаться у себя в душе на протяжении еще одной бессонной ночи, а потом, если догадка Ройса верна, Ли заявит о своей отставке армии, которой поклялся служить.

Виргиния, безжалостная распутница, она завладела ими обоими.

Ройс передал кожаную уздечку Франклину.

– Привяжи где-нибудь Юпитера, – сказал он. – Посмотрим, что я смогу сделать.

Переговоры не заняли слишком много времени. Моултон Джонсон сразу понял, что выгода все равно будет на его стороне. Он понял это по тому, как Ройс разыграл гамбит в самом начале разговора. Кинкейд ни за что не выставил бы на торги такого дорогостоящего жеребца добровольно. Значит, у него была на то причина. Поэтому Ройсу не удалось завладеть еще одной пешкой, хотя он и хотел попытаться сделать это. Но он все же получил ту, за которой пришел. Этим ему и пришлось удовольствоваться.

Он пошел забирать Пэтси и по пути встретил младшую сестру Джонсона, стоявшую на боковом крыльце. На Авроре была широкая юбка на кринолине со множеством оборок из розовой хлопчатобумажной ткани. Девушка перекинула свои белокурые волосы через плечо и кокетливо улыбнулась Ройсу. Но он не обратил на нее внимания. В доме его отца уже жила невинная девушка, и еще одна была ему ни к чему.

– Гордон собирается сегодня на поднятие флага? – спросила Аврора.

Ройс остановился, дотронулся до шляпы и обернулся к сестре Моултона Джонсона. Очаровательное маленькое создание с нежным румянцем на щеках, не по годам умными светло-голубыми глазами и едва начавшей формироваться фигурой. Он пожалел ее. Ведь девушка вынуждена была жить под строгим контролем брата, державшего ее в ежовых рукавицах.

– Сколько вам лет, Аврора? – спросил Ройс с улыбкой.

Его очень развеселила эта девочка, изображавшая из себя взрослую женщину.

– В следующем месяце исполнится пятнадцать.