Констанс перевела взгляд с Андреа Уолшэм на Брайана. Похоже, известие о болезни старика стало для него неприятной неожиданностью.

– Извините, мисс Уолшэм, но уполномочены ли вы заключать эту сделку? В любом случае мне необходимо увидеться с вашим отцом и связаться с моими боссами. – Брайан потер подбородок, что, как уже знала Констанс, являлось признаком замешательства.

– Я вряд ли смогу завершить свою часть работы к субботе, мисс Уолшэм, – сказала Констанс. – В особняке двенадцать коллекций, ее держащих около полутысячи предметов.

В глазах Андреа мелькнуло раздражение, она даже подняла руку, чтобы оборвать Констанс, но в последний момент сдержалась.

– Понимаю вашу озабоченность, мисс… э-э… мисс…

– Эллингтон, – невозмутимо подсказала Констанс.

Все происходящее напоминало сцену то ли из полузабытого фильма, то ли из прочитанной давным-давно книги. То, что предлагала дочь Джереми Уолшэма, было абсолютно не выполнимо. Но больше всего Констанс злило и выводило из себя непонятное молчание Брайана.

– Повторяю, я понимаю вашу озабоченность, мисс Эллингтон, но в деле появились форс-мажорные обстоятельства. И то, что некоторые не в состоянии проделать несложную в общем-то работу за короткий срок, не означает, что ее не способен проделать никто. Вы, надеюсь, понимаете, что я имею в виду?

Констанс посмотрела на Брайана, но тот лишь коротко покачал головой.

– Не смею задерживать вас, мисс Эллингтон, – надменно произнесла Андреа. – Все прочие вопросы мы обсудим с мистером Дорретти.

Ей понадобилось около четверти часа, чтобы успокоиться, придти в себя и приступить к работе. Для себя Констанс уже решила, что, даже если Брайан и не предпримет никаких мер, она сама позвонит Паркеру и Маккормику.

Дав себе слово не думать больше о Брайане, она занялась тем, ради чего ее сюда прислали.

Коллекции, находящиеся ныне в собственности Джереми Уолшэма, собирали несколько поколений его предков. Вкусы у всех были разные, а потому и коллекции отличались не только по направлениям, но и по времени и стилю. Отец нынешнего владельца, Чарлз Уолшэм, систематизировал приобретения предков, составил каталоги и, продав некоторые ценные вещи, устроил экспозиции. В настоящее время в двенадцати из восемнадцати комнат особняка размещались те или иные собрания. Наиболее значимыми считались коллекции оружия и доспехов времен Карла Второго, венецианского стекла и килтов, представлявших едва ли не все кланы Шотландии. Разумеется, поддержание в должном состоянии и хранение всех этих богатств требовали немалых затрат, и Уолшэмы не раз обращались, как к муниципальным властям, так и в более высокие инстанции, но не получили необходимой финансовой поддержки. В конце концов Джереми Уолшэм и решился сделать то, за что его осуждали многие в Шотландии, а именно продать особняк со всеми коллекциями. Кое-кто предлагал ему распродать имущество по частям и получить примерно на четверть больше, но старик заявил, что не желает, чтобы нажитое предками расползалось по свету.

Разумеется, все собрания Уолшэмов уже были изучены и описаны, так что Констанс предстояло лишь проверить наличие экспонатов и провести экспертизу сомнительных хранений. Но попробуйте в одиночку пересмотреть за два дня сотни всевозможных предметов, находящихся в двенадцати комнатах, и вы поймете, что это невозможно.

Тем не менее ей ничего не оставалось, как приступить к делу. Вооружившись планом особняка и захватив соответствующую папку, Констанс начала с угловой комнаты северного крыла, где помещалась так называемая «ближневосточная коллекция», собранная самим Джереми Уолшэмом, самым серьезным и стойким увлечением которого, не считая его покойной жены, была археология.

Слуга Уолшэма, Уильямс, лично открыл дверь с помощью огромного ключа, одного из многих на тяжелой, глухо звенящей связке, которую он носил на поясе. Оставшись одна, Констанс прежде всего огляделась. Комната была небольшой, к единственному зарешеченному окну подведена сигнализация. Две ее стены занимали деревянные стеллажи, третью – застекленный шкаф, а четвертую украшали две жутковатого вида глиняные маски.

Констанс начала со шкафа, на внутренней стороне дверцы которого обнаружилась опись находящихся в нем предметов. Под номером один в ней значилась бронзовая ваза эпохи Позднего Царства. Вот она, ваза. Констанс отыскала ее в своем списке, сверила инвентарные номера, прочитала детальное описание и поставила галочку.

– Есть! – громко провозгласила она, отметив первый шаг глотком воды из пластиковой бутылки.

– Номер два, бусы из бирюзы…

К тому времени, когда она добралась до конца списка, включавшего сорок три предмета, часы показывали без четверти час. Впереди ее ждали еще одиннадцать комнат. И это притом, что пока у нее не возникло никаких сомнений, а в списках не обнаружилось разночтений.

Ровно в час, как и было условлено, пришел Уильямс. Дверь заперли на ключ, после чего Констанс опечатала ее собственной печатью.

– Сейчас у меня ланч, так что вернусь я ровно через час. Вы откроете мне «испанскую» комнату.

– Хорошо, мисс.

Старик кивнул и побрел по коридору, звеня ключами. Констанс же быстро сбежала по лестнице, торопясь перехватить Брайана.

В холле никого не было. Странно подумала она. Похоже, наследницу ничто не волновало. Можно ли оставлять особняк на попечение одного старого слуги, тем более в такой ответственный момент, когда речь идет о заключении крупной сделки? Почему не появляется Патрик Риордан? Где Малкольм Кенвуд, на которого они рассчитывали? И где, черт возьми, носит Брайана?!

Констанс всегда считала себя ответственным человеком, а потому уйти из особняка, не убедившись, что Уильямс, по крайней мере, закрыл входную дверь, она не могла. Но и сидеть в холле тоже не хотелось. Пожалуй, стоило поискать напарника. Осторожно, стараясь не шуметь, Констанс обошла дом. Никого. Она уже решила было вернуться в особняк и попросить Уильямса закрыть за ней дверь, когда из-за живой изгороди до нее донесся незнакомый мужской голос. Уже первая реплика заставила Констанс насторожиться.

– Мы не можем ждать две недели. Их нужно поторопить. Я навел справки об этой парочке и узнал кое-что интересное. Рассказать?

– Разумеется, – ответил женский голос. В отличие от мужского он был знаком Констанс. Андреа!

– Так вот. Слабое звено – Дорретти. Парень не пропускает ни одной юбки. Хороший юрист, но ему не хватает концентрации. Девчонка – «синий чулок». Ни с кем не встречается. С ней никаких проблем не возникнет, но ее лучше не трогать. Пусть копается.

Андреа что-то сказала – Констанс не расслышала, – и мужчина хмыкнул.

– Нет, лесбийских наклонностей не замечено. Специализируется на искусстве. Как я понимаю, ее послали с Дорретти главным образом для того, чтобы она не давала ему разгуляться. – Какую сумму они намерены предложить? – спросила Андреа. – Я пыталась выяснить у отца, но он молчит, а вытащить что-то из Риордана можно разве что клещами.