Нест прикусила губу.

— Да.

— Отлично. Это важно. Когда вырастешь, сама будешь решать, когда и как использовать свой дар. Ты сможешь взвесить все за и против. Но только не сейчас, не когда ты еще ребенок и живешь в этом доме. Кроме тех случаев, — она как будто что-то припомнила, — когда тебе может угрожать реальная опасность, когда твоя жизнь в беде и нет другого выбора. — Она внезапно отвела взгляд, как будто некие нежелательные мысли пробежали у нее в голове. — Тогда — можно. Но только тогда.

Нест немного подумала.

— А как я узнаю наверняка, обладаю ли я магией, если не буду пытаться ею воспользоваться?

Бабушка снова взглянула на нее.

— Ты, кажется, нимало в этом не сомневалась, когда сражалась с Лори Адами. Или, может, ты все выдумала?

— Нет, — моментально ощетинилась Нест. — Просто ничего не знаю наверняка. Все произошло слишком быстро.

Бабушка сделала большой глоток из стакана и зажгла сигарету.

— Ты знаешь. И впредь поступай, как я сказала.

Нест так и сделала, хотя порой бывало очень трудно. Она держала обещание, но через несколько месяцев пришлось его нарушить: мальчишка пытался стянуть с нее купальник в бассейне. Потом она воспользовалась магией против другого мальчишки: он кидался камнями в бродячего кота. И теперь она больше не сомневалась в реальности своей магии и в том, что ее можно использовать против кого угодно. Странное дело, но это не приносило ей никакой радости, наоборот, заставляло чувствовать себя неважно. Снаружи возникало удовлетворение, внутри же всегда было больно, как будто она совершила какой-то постыдный проступок.

И только Пик помог ей исправить ситуацию, рассказав, что имела в виду бабушка, когда не велела пользоваться магией против других людей. Это всегда заставляет ее чувствовать себя плохо, потому что напоминает сражение с человеком, перед которым у тебя явное преимущество. Кроме того, подобные действия всегда привлекают ненужное внимание. Вот пожиратели — противник достойный. С ними можно и побороться с помощью волшебства.

Идея Пика работала. Использовать магию против пожирателей было удачной возможностью для эксперимента. Об этом она сказала Ба. Та ответила кратко, но замысел одобрила. Тогда Пик придумал проводить ночные рейды, когда активность пожирателей повышается, и магия внезапно стала серьезнейшим делом. И после уж она всячески избегала применения магии на людях.

До сегодняшнего дня, устало подумала она, идя через парк. Она кратко попрощалась с друзьями. До завтра, сказала девочка, как будто ничего не случилось и все было в порядке. Они ответили так же спокойно. Разговоры между ними прекратились, но она знала: они все думают о случившемся, а может, и припоминают разные истории о ней.

Один только Роберт не мог успокоиться.

— Вот здорово! Ты ведь даже не дотронулась до него, — не подумав, воскликнул он. Нест была так расстроена, что даже не стала отвечать.

Дойдя до служебной дорожки, она внезапно ощутила сильный приступ тошноты. Желудок скрутило, голова болела. Во рту ощущался медный привкус. Она часто дышала. Пользоваться магией против Дэнни Эбботта было ошибкой, пусть даже спасая Роберта от избиения. Она ведь обещала Ба, что не станет возобновлять своих попыток! А главное — она обещала себе. Но нынче что-то с ней произошло. Она так разозлилась, что совсем забыла свое решение. И потеряла контроль над собой.

Она наискосок прошла мимо деревьев и домов параллельно парку, приближаясь к дому. Вот уже белая изгородь и большая кирпичная труба — здесь ее убежище. Она понимала, что ее больше всего задело в произошедшем. Слова Дэнни. «Твои друзья — отребье. Что тебе делать среди них?» На самом деле, это она — отребье, и сегодняшний проступок это подтвердил. Использование магии сделало ее отличной от других — но это еще не все. Она отщепенка, чужая всем, ведь только ей суждено видеть пожирателей, только у нее есть огромный пес-защитник и друг-лесовик…

Она не принадлежит этому миру, поняла она, слезы покатились по щекам, и это ощущение было невыносимым.

Перед обедом Нест снова отправилась побегать, не дождавшись, пока спадет жара: ей надо было уйти из дома. Она спросила бабушку, нормально ли будет так поступить, и та, безошибочным инстинктом чувствуя глубинные потребности внучки, дала добро. Шел седьмой час вечера; солнце еще не скрылось на западе, все покрывала золотистая дымка. По мере того как яркий свет бледнел, краски окружающего мира становились глубже. Зелень превращалась в изумрудную, стволы деревьев обретали чернильно-черную глубину. Небо же завораживало чистейшей синевой, казалось: если бы не сила земного притяжения — и можно было бы воспарить и окунуться в него, словно в океан. Нест свернула на Синиссипи-роуд и слышала, как колышущиеся ветви деревьев перешептываются: то ветерок играл в кронах. Они словно издавали сочувственные вздохи. Был вечер пятницы, кончалась рабочая неделя. Впереди — долгожданный праздничный уик-энд. Нест добежала до конца Синиссипи и повернула на восток к Вудлауну. Перед ней раскинулась широкая беговая трасса, разветвляющаяся на несколько дорожек, ведущих к домам — с лужайками изгородями, садами. И дальше трасса исчезала на горизонте. Нест размеренно бежала, ощущая, как ровно бьется сердце и кровь пульсирует в теле; она дышала ровно, а мысли так и роились в голове. Движение ног завораживало ее, она словно окунулась в особый мир. Окружающие картины разворачивались, будто написанные красками на холсте, и она растворялась в них. Соседи работали в садах или сидели на крылечках, пили чай или лимонад, а то и что покрепче. Собаки и кошки спали. Дети играли во дворах и, когда она пробегала мимо, некоторые бросались к ней, будто тоже хотели убежать. То тут, то там кто-нибудь знакомый махал рукой, и от этого девочка чувствовала себя гораздо приятнее: мир снова улыбался ей, она была его частицей.

Нест пробежала вдоль Вудлауна, повернула влево к Мунлайт-Бэй. Она бежала мимо лодок и трейлеров: те ехали в сторону Государственного парка Уайт-Пайнз в шестидесяти милях отсюда. Она бежала по круговой дороге мимо прибрежных домов, потом снова повернула к западу и направилась домой. Медленно, но верно ее душевная рана затягивалась, оставаясь в следах на дороге. К тому времени, когда она сделала очередной поворот, Нест уже чувствовала себя гораздо лучше. Рубашка прилипла к телу, лицо блестело от пота. Она ощущала себя усталой, выжатой и в то же время обновленной. Уже приближаясь к задней двери, она позволила себе кинуть мимолетный взгляд в парк, возвращаясь к сегодняшним событиям. Теперь она могла лучше понять, что сделала с Дэнни Эбботтом — или, скорее, что сделала с собой. Боль воспоминания была резкой, но краткой. Она устало вздохнула, повторяя себе, как всегда делала, когда все было скверно: я всего лишь ребенок — хотя, как и раньше, понимала: это не так.

Девочка быстро приняла душ, переоделась в чистые шорты и футболку с надписью «Леди Латте» и спустилась к обеду. Она сидела за столом вместе с дедушкой и бабушкой и ела тунца, макароны, запеченные с зеленой фасолью, и персики из повседневного китайского фарфорового сервиза. Бабушка потягивала бурбон с водой и вяло ковырялась в тарелке. Старина Боб спросил Нест, как прошел день, внимательно послушал рассказ о рыбалке с друзьями и ни словом не обмолвился про ее ночную вылазку в парк. Через открытое, затянутое сеткой окно с улицы долетали звуки — отдаленные, приглушенные: крики игроков и зрителей вечерних матчей по софтболу, шуршание шин по асфальту, рычание газонокосилки через несколько участков, переливчатый детский смех. В доме Фримарков не было кондиционера, поэтому звуки доносились весьма отчетливо. Бабушка и дедушка Нест не понимали, как можно жить, отгородившись от мира. Они как будто говорили: жару легче перенести, если принимаешь ее.