Монотонный речитатив подхватил хор из людей, которых он не мог видеть…

Люди вращались уже настолько быстро, что цвета выродились в густое грязно-белое облако, а отражения превратились в темно-малиновую ленту. Речитатив нарастал, и боль в желудке тоже. Хотелось крикнуть, но Жан не мог пошевелить губами.

И вот наконец появился Соломон со сложенными на груди руками. Медленно возник из пола, кружащийся в вихре красных и оранжевых огней. Он был одет во все белое. И роспись на лице тоже.

Соломон вытащил из-под плаща два длинных меча. Лезвия сверкнули, ослепив Жана. Стал вертеть ими в воздухе, разрубать пурпурную тьму. Жан следил за его стремительными движениями, чувствуя, как его всасывает невидимый мощный вихрь. На смену ужасу пришло безразличие. Он надеялся, что уйдет из этого мира без особых мучений. Похоже, так оно и будет. Боль в желудке прошла. Он опять не ощущал ничего.

Невидимые руки подхватили его стул и поднесли к Соломону, который ждал, скрестив мечи. Теперь для Жана все краски исчезли. Отражение от перекрестия мечей излучало чистый белый свет.

Затем он лишился слуха. Перестал чувствовать вкус во рту и запахи. С осязанием уже давно было покончено. Наконец он перестал видеть.

Жан не был уверен, что он все еще дышит.

Значит, вот как выглядит смерть?

Двигаться, декламировать и следить за происходящим было трудно, но Кармину удалось на мгновение увидеть Соломона, возникающего из ниоткуда под восторженные охи с балкона. Люди не осознавали, что это представление, почти такое же, как в цирке.

Соломон исполнял свой танец с острыми как бритва мечами, медленно приближаясь к Жану Ассаду, который неподвижно сидел на стуле, неспособный ни вскрикнуть, ни даже моргнуть.

Неожиданно крешендо барабанов резко оборвалось, и присутствующие замедлили ритм до первоначального и к десятому удару перешли на шаг. На двенадцатом ударе Соломон вскинул мечи и прочертил на горле Ассада тонкую темную, почти черную линию. К четырнадцатому удару оттуда струей потекла кровь, забрызгивая лицо Соломона и его белый смокинг.

Соломон встрепенулся, накрыл себя и Жана плащом, и они оба начали погружаться в никуда, сопровождаемые вскриками и воплями с балкона.

Свет погас, и место казни погрузилось в темноту.

Кармин направлялся в прибрежный район, где в одном из баров работала потенциальная Карта Червовой масти. В этом баре обычно собирались члены расположенного поблизости кантри-клуба. В основном пожилые. Они заходили сюда после гольфа. Кармин не понимал эту игру. По его мнению, это не спорт, а престижное занятие, которому предаются белые, достигнув определенного возраста и уровня дохода. Ударят клюшкой по мячику и неспешно идут прогулочным шагом к месту, где он приземлился, чтобы ударить снова. Спрашивается, какой во всем этом толк?

Кармин выехал на темную улицу. Фонари здесь все были разбиты, а брошенные за негодностью дома стояли с заколоченными окнами. На месте снесенных виднелись груды камней, окруженные проволочными заборами. Над проезжей частью покачивались захудалые пальмы, как пьяные, с ободранными, исписанными граффити стволами и вялыми, грязными листьями. Он свернул на другую улицу. Здесь вообще все здания сровняли с землей. Малейший ветерок поднимал тучи пыли. Это напомнило ему фотографию Хиросимы после бомбардировки. Строительные компании сносили дома, но грязь за собой не убирали.

Неожиданно его подрезал автомобиль. Кармин резко затормозил и ударился лбом в ветровое стекло. Забыл пристегнуться.

— Вот паразит!

Он нажал на клаксон. Автомобиль впереди двигался как ни в чем не бывало.

— Ты по-прежнему ездишь как идиот, — произнес сзади знакомый голос.

Кармин развернулся и увидел на заднем сиденье человека, почти полностью скрытого мраком.

— Соломон! — Садясь в машину после обряда, он ничего не заметил. И по дороге тоже. — Ты… ты… давно тут?

— Все время. Не оглядывайся, давай двигай.

Кармин прибавил скорость.

— И пристегнись! — приказал Соломон громким шепотом, отчетливо и напряженно.

Кармин пристегнулся. Он чувствовал на себе взгляд босса. Посмотрел в зеркальце заднего обзора, но там не только глаз, даже лица не было видно.

— Смотри на дорогу. Внимательно.

— Куда ехать?

— Куда ехал, туда и поезжай.

— Я по работе. Может, удастся заполучить Карту Червей.

— Черви? Это хорошо. — Соломон едва слышно хмыкнул. — Нам нужно больше высококлассных и поменьше отребья.

— Я делаю все возможное, — пробормотал Кармин.

— Что значит — все возможное?

— Ну, в том, что я делаю, Соломон, — ответил Кармин подрагивающим голосом. У него пересохло во рту. Он надеялся, что босс не знает об их с Сэмом побочном бизнесе. Они были так осторожны.

— Как поживает мама?

— Хорошо.

Кармин опять посмотрел в зеркальце заднего обзора. Там виднелся лишь силуэт. При свете они не встречались, наверное, лет пять-шесть. Соломон появлялся всегда только так, скрытый темнотой, когда Кармин меньше всего ожидал. И подобное случалось не часто. Кармин слышал, что он изменил внешность, волосы у него теперь длинные и прямые. Можно пройти мимо на улице и не узнать его. Якобы использует двойников с таким же голосом. Кармин даже не был уверен, что и сейчас беседует с настоящим Соломоном.

— Передавай ей привет.

— Спасибо, передам.

— Теперь сверни налево.

Кармин повернул на Десятую улицу, проехал метров сто.

— Останови у «крайслера».

Кармин остановил машину позади черного автомобиля. Улица была пуста.

— Я слышал о копе, который избил тебя. Мы этим занимаемся.

— Да ничего особенного не случилось, — произнес Кармин, глядя в зеркальце заднего вида. Серебристый рассеянный свет от уличного фонаря упал на губы Соломона, и Кармин понял, что все разговоры, будто он осветлил кожу, вранье. Похоже, сам Соломон и пустил слух. Дезинформация — его конек.

— Нет, случилось, — усмехнулся Соломон.

Он облизнул нижнюю губу, и перед Кармином предстало ошеломляющее зрелище. Увидеть такое Соломон позволял не каждому, и на счастливцев это производило глубочайшее впечатление. Люди болтали о нем многое. О его глазах, как они светятся по-особому, как видят насквозь, но редко кому доводилось увидеть язык Соломона Букмана. Раздвоенный, разрезанный посередине, с заостренными концами, слегка загнутыми книзу, как два розовых когтя. Это ему сделала Эва Десамур. Кармин при этом присутствовал, когда она разрезала язык Соломона на доске для разделки мяса. Тот даже не поморщился.

— Кармин, тебе сейчас надо быть особенно осторожным.