– ВЕРА – это СОСТОЯНИЕ ТВОЕГО ВНУТРЕННЕГО ДУХА. Она универсальное понятие, фундамент, основа всех основ и связующий элемент остальных звеньев одной цепи, которая и является ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СУТЬЮ. Без Веры ты просто висишь в пространстве – ты завис, как компьютер, вырубленный из локальной и глобальной сети. Тогда о каком выполнении Задачи может идти речь?!

– Задачи…

– Задачи – быть ПО-НАСТОЯЩЕМУ СЧАСТЛИВЫМ здесь и сейчас, в Настоящем времени, не оглядываясь в иллюзорное прошлое и не забегая в туманное будущее. ВЕРА – ЭТО БЕЗГРАНИЧНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ БЫТЬ, А НЕ КАЗАТЬСЯ; ЖИТЬ, А НЕ СУЩЕСТВОВАТЬ; ИДТИ НА СВЕТ, А НЕ БРОДИТЬ В ПОТЕМКАХ. Вот скажи, когда ты в последний раз был включен в Систему?..

Клим молчал. Ему не хотелось нарушать необыкновенную легкость, ворошить прошлое и поднимать новую бурю тревожных воспоминаний.

– Ты не отвечаешь, но все прекрасно помнишь, а молчишь только потому, что не хочешь себе в этом признаться… Совершенно верно, Клим, ЭТО было в первый и в последний раз в твоей жизни – ты сам так решил. Однако то, что ты тогда назвал минутной слабостью, – на самом деле было ВСПЛЕСКОМ ВЕРЫ в твоей душе. Только ты испугался непривычного и нового для тебя состояния и благополучно его похоронил на задворках своего прошлого. Но твоя ДУША, задыхающаяся в тесном плену условностей и ограничений, продолжает тосковать по утраченному Раю. Вспомни: хоть ты и не успел ОСОЗНАТЬ свою Веру, но ты ее хорошо ПРОЧУВСТВОВАЛ…

Конечно, он помнил. Но этот фрагмент из жизни, длившийся ровно три дня и три ночи, был настолько непохожим на другие, что как инородное тело был будто вырезан из его биографии.

Что-то защекотало в носу… Он вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным и беззащитным, точно ребенок, которого вынудили раскрыть свою ложь и обнажить долго скрываемую правду.

Пристальный взгляд Ангела заметно потеплел. Он подставил ладонь, подхватил пару слезинок, внезапно сорвавшихся с глаз Клима, и тут же протянул ему несколько карамелек в шуршащих обертках.

Клим усмехнулся и облегченно вздохнул:

– Мои любимые… «Барбариски»… Мне их в детстве мама всегда покупала…

– Хочешь поплавать по своим воспоминаниям? – мягко улыбнулся Ангел и кивнул в сторону вдруг появившейся знакомой лодки с надписью «СПАСАТЕЛЬ» на чуть потрескавшемся борту.

Клим сел на лавку, пахнущую мокрым деревом и соленым морем, и лодка медленно отчалила от берега, плавно покачиваясь на волнах его памяти…

* * *

…Это было несколько лет тому назад. Он тогда был настолько поглощен одной крупной сделкой, что не сразу понял смысл происходящего. Его мама в больнице – как гром среди ясного неба! Ей резко стало плохо прямо в автобусе, и ее госпитализировали уже в бессознательном состоянии.

Он немедленно бросил все дела и вскоре без стука влетел в кабинет заведующего отделением кардиологии.

– Обширный инфаркт. Она в реанимации – показатели очень плохие, мы делаем все возможное, но… Не хочу вас обнадеживать… – осторожно начал доктор.

– Что нужно? Деньги, лекарства, лучшие специалисты? Говорите! – закричал Клим.

– Проблема в другом – у нее очень слабое сердце. Остается только уповать на Божью помощь… Не теряйте надежды! – неловко успокаивал заведующий.

Невзирая на больничные правила и запреты, он прорвался в реанимацию. При виде хрупкого маминого тела, потерявшегося на большой металлической кушетке и окутанного бесчисленными проводами, у него самого болезненно сжалось сердце. Она лежала без сознания с подключенным аппаратом искусственного дыхания, какая-то высохшая, посеревшая, очень осунувшаяся и угасшая практически за один день. А может, так было давно? Просто он, круглосуточно занятый своими делами и вечно замотанный (так она говорила), этого не замечал? В лучшем случае раз в неделю – его короткие звонки с формальным вопросом: «Ну, как ты?», быстрые «забеги» к ней по праздникам, но зато – крупная ежемесячная сумма «на проживание», которую она всегда принимала с большим сопротивлением и со слезами на глазах: «Спасибо, сынок, но мне это не нужно!»

«Что ей еще надо?! – искренне недоумевал он после очередного «сражения» с упрямой матерью. – Наконец живет одна в хорошей благоустроенной квартире, наслаждается полной свободой, не знает проблем с деньгами, ест, что хочет, отдыхает, как хочет. И чего же ей не хватает?..»

Только теперь, в реанимации, держа в своей руке тонкую, полупрозрачную руку матери, он наконец понял: ей не хватало ЛЮБВИ! Его тепла, его внимания и его чувств, которые невозможно компенсировать никакими деньгами и другими материальными благами. Когда он в последний раз с нею разговаривал? Просто так – по душам, сидя на ее уютной кухне за чашкой ароматного травяного чая, который она заваривала в смешном цветастом чайнике. И чтобы при этом он не поглядывал втихаря на часы через каждые пять минут и не отвлекался на постоянно звенящий мобильный. Он даже не мог вспомнить, когда это было…

«А что ты вообще обо мне знаешь?» – один-единственный раз с болью в голосе спросила мама в ответ на его незначительный упрек.

Действительно, что он знал об этой женщине, которая его привела в этот мир и посвятила ему всю свою жизнь, а потом тихо и незаметно отошла в сторону? Чем она живет, чем дышит, о чем мечтает, что любит, и вообще – чего ей на самом деле хочется? Он так и не потрудился это узнать – времени не было…

– Мамочка, ты только не уходи! Держись, я прошу тебя! Ты так мне нужна… – прошептал он и нежно поцеловал ее прохладную руку. – Я скоро вернусь, ты потерпи… Я буду с тобой.

Он принял твердое решение, что будет с мамой в больнице столько, сколько на это потребуется времени – времени на ее выздоровление. Он в это свято верил. Она не может умереть!

Ему не составило особого труда «договориться» с больничным персоналом о том, что он будет не только днем, но и ночью в реанимации.

Он шел торопливым шагом через полупустой больничный двор – оставалось только заскочить домой и взять нужные вещи. Ничто не нарушало тишины – лишь изредка тоскливо вскрикивали одинокие вороны, стряхивая с голых веток деревьев пушистые хлопья первого снега. Вдруг где-то совсем рядом раздался тихий звон. Легкий, мелодичный, он свободно разрезал морозный воздух и вот уже встрепенулся целым хрустальным разноголосьем колоколов, затрагивая невидимые струны души, стучась в самое сердце… В маленькой церквушке на территории больницы началась вечерняя служба.

Как загипнотизированный, Клим пошел на этот звук и неожиданно для себя оказался в середине церкви. В мягкой полутьме потрескивали свечи, освещая величественные лики святых на старых иконах, пахло ладаном и царил невероятный покой. Это было похоже на полузабытую картинку из его раннего детства – с ожившими запахами и ощущениями. Когда-то очень давно мама иногда заходила с ним по воскресеньям в небольшую церковь, расположенную недалеко от дома. Ему нравилось рассматривать позолоченные росписи, вдыхать этот успокаивающий запах и самому зажигать свечу возле Распятия. Но очень скоро эти походы прекратились. Отчим, руководствуясь идейными соображениями и «политикой партии», жестко выбил «эту дурь» у него из головы и запретил маме вовлекать ребенка в свою блажь.