Подобно большинству армейцев, моряков Аргамаков не жаловал.

– Надо похоронить убиенных. Будет не по-христиански оставить их на потеху воронам. Так мы сами в чем-то уподобимся нашим противникам. – Отец Иоанн как раз подошел к штабным и по-своему истолковал конец разговора.

Аргамаков на минуту задумался. Ему не хотелось превращать отряд в похоронную команду, но в словах священника была определенная правота.

– Так. Хорошо. Даю на все час. Потом выступаем дальше, – решительно произнес полковник. – Промешкаем, так всегда будем приходить к пепелищам.

Ближе к вечеру Аргамаков повернул отряд к деревне, лежащей в стороне от железнодорожных путей. Он опасался, что банда успела побывать и здесь, но, видно, матрос пока довольствовался тем, что попадалось ему прямо по дороге.

Деревня оказалась целой. Лишь помещичий дом был разгромлен, да и то, судя по всему, самими крестьянами. Об этом говорили попадающиеся в избах зеркала, вычурная мебель, ковры и другие несвойственные простым землепашцам предметы обихода.

При виде втягивающейся в село воинской части жители явно перепугались, решили, что придется держать ответ за содеянное, однако Аргамакову было не до подобных нарушений умершего закона.

Грабежи поместий стали повсеместным явлением. Остановить их было невозможно, возвращать награбленное, когда утром выступать в дальнейший поход, – бессмысленно.

Да и помещики давно сбежали, мыкались теперь неизвестно где. Тем самым они избавили Аргамакова от ненужных хлопот.

Аргамаков сделал вид, что ничего не заметил, и даже не стал расспрашивать, кто похозяйничал в поместье. Однако крестьян собрал и в короткой речи заявил им, что порядок постепенно будет восстановлен и его отряд – один из многих, которые сейчас занимаются данным делом.

Эта часть речи уместилась в десяток предложений. Следующая была несколько длиннее. Аргамаков честно предупредил местных жителей о разгуливающей в окрестностях большой хорошо вооруженной банде и рассказал о судьбе уездного города и окрестных станций.

О станции здесь уже знали, весть же о погибшем городе вызвала тягостное впечатление. Крестьяне не были ангелами, сами были не прочь пограбить богатеньких, в число которых относили большинство городских жителей, наверное, под горячую руку вполне могли кого-нибудь прибить, но вырезать всех подчистую… Подобное зверство не укладывалось в их головах.

Пока не укладывалось.

В завершение Аргамаков, как всегда, предложил добровольцам записаться в его отряд. И, как всегда, таковых не нашлось. Сбежавшие в родную деревню дезертиры отнюдь не собирались ее покидать. Собственная земля, родная жена под боком, что еще нужно человеку в его простой жизни?

Настаивать полковник не стал. Он не видел смысла в насильно мобилизованных, так и норовящих удрать под шумок. Да и властью себя не ощущал. Лишь ее представителем.

Утром опять пришлось немного задержаться. Пушечный паккард никак не желал заводиться, и пришлось ждать, пока механики разберутся, в чем дело.

Техника с трудом переносила тяготы дороги. Аргамаков пару раз всерьез подумывал, не бросить ли ее вообще. Только как на это решиться, когда броневики полезны в бою?

Приходилось мириться с поломками, а временами вообще тащить машины лошадьми до места запланированного привала.

Но порою бывают полезными и задержки…

Дорога из деревни с версту петляла по полю и лишь затем скрывалась в густом лесу.

Стоявший с заставой на околице Петров первым заметил вынесшихся наметом всадников, присмотрелся и приказал ближайшему солдату:

– Бегом к полковнику! Скажи, разведка возвращается галопом.

Он еще раз удостоверился, что разъезд мчится в полном составе, и тратить времени на ожидание не стал:

– Приготовиться к бою! Пулеметчикам занять свои места!

Солдаты проворно залегли за укрытиями. Тупорылый «максим» хищно шевельнул стволом по сторонам и, не найдя цели, разочарованно застыл.

– Господин штабс-капитан, думаете, банда? – с надеждой спросил Сергеев. Он был выпущен в феврале и в настоящих боях принять участия не успел.

– А тут и думать нечего, прапорщик. Раз возвращаются все, значит, обнаружили кого-то в немалых силах, – втолковал юноше Петров. – В противном случае послали бы одного, а сами продолжали наблюдение.

Он едва успел закончить тираду, как кавалеристы влетели в деревню, и один из них крикнул на ходу:

– Противник на дороге! Через пять минут будет здесь!

– Вот так-то, прапорщик, – усмехнулся довольный своей правотой Петров. – Сейчас увидим, кого к нам несет.

Страха штабс-капитан не испытывал. После большой войны нынешний противник казался ему несерьезным. Враг был нечеловечески жесток, однако недисциплинирован и неумел. Пусть многие в бандах прошли войну, отсутствие порядка лишало их ныне стойкости, а мысли о собственной шкуре – жертвенности.

– В цепь! Занять позиции и не высовываться! Огня без команды не открывать! – раздался голос Аргамакова, и полковник с разбега опустился рядом с офицерами.

Следом за ним торопливо бежали солдаты обеих рот. Пулеметчики тащили свои пулеметы, разворачивали их, проворно вдевали ленты.

Какая-то минута, и на околице все стихло. Люди привычно укрылись, устроились поудобнее и теперь терпеливо ждали начала боя.

– С минуту на минуту появятся, – заметил Аргамаков, подкручивая бинокль.

Словно подтверждая его слова, из леса одна за другой выкатились подводы с сидящими на них людьми. В промежутках маячили конные, и все это медленно двигалось к притаившейся деревне.

– Господин полковник! Артиллерия готова выехать на позицию! – Сторжанский появился пригнувшись и теперь оценивающе смотрел на выползающий без всяких мер предосторожности отряд.

– Подождем. Пусть вылезут все. – Аргамаков оглядел собравшихся штабных и снова занялся противником. Чувствовалось, что больше всего полковник боится спугнуть ничего не подозревающих мародеров.

В приближающейся колонне на глаз было человек полтораста. Одетые в серые шинели, разномастные пальто, вооруженные кто чем – типичный сброд, вылезший наружу с началом Смуты.

Оставалось неясным, была ли то банда Горобца или какая иная, из тех, что кроваво разгуливали нынче по земле. Вроде бы мелькала пара бушлатов, только матросов хватало и без доморощенного колдуна, да и шла колонна не со стороны железной дороги.

Что опять-таки ровно ничего не доказывало.

– Имшенецкий! Срочно передай Гану! Пусть выдвигает эскадрон в обход, чтобы отрезать путь отступления!

Со стороны приближающегося отряда разухабисто грянула гармонь, и адъютант пустился в путь под ее лихие напевы.

Банда, она банда и есть. Ни разведки, ни дозоров расплодившиеся любители легкой поживы не признавали. Впрочем, и с организованным сопротивлением они практически не сталкивались, а ждать подвоха от крестьян…