Олег перелистывал страницы одну за другой. Не все даже карандашные записи удавалось разобрать…

— Сего дня на переправе через реку погибли урядник Пров Данилов и казак Егор Затрата. Они проверяли брод, когда какое-то чудовище вроде морского спрута схватило Затрату вместе с лошадью. Урядник Данилов, не желая бросать товарища, подскакал вплотную и стрелял из карабина, а потом рубил гадину шашкой, но она уволокла и его. Мы забросали омут, из которого она появилась, гранатами с химическими взрывателями, надеюсь — убили эту тварь. Но все равно — очень жаль обоих казачков, акая страшная смерть… Упокой, Господи, души рабов твоих… Проводники из местных славян уверяют, что это было злое божество из близких к этим местам земель Ханна Гаар, которое называют Чинги-Мэнгу. А г-н Валленберг рвет и мечет не столько от того, что погибли люди, сколько оттого, что не смог заснять это чудище на фотопластинку…

— Горцы — народ совершенно дикий, но в то же время благородный и полный достоинства и гостеприимства. Чем-то они напоминают германцев Тацита, про которых с таким увлечением рассказывал нам в корпусе подполковник Скосырев. Что удивительно — они, как и прочие здешние туземцы, не подвержены никаким болезням, и богатейший арсенал современной медицины не может нам тут создать тут ореола богов, которым, как правило, окружены европейцы среди племен отсталых. Оружия нашего они тоже не боятся, даже в некотором роде презирают его, чем отличаются от своих собратьев с юга, где с такой охотою брали в подарок берданки. Но нам очень рады, говоря, что "наконец обратом пришли братья, что порешили в ином мире встать." Они убеждены, что их предки пришли с Земли, но тут еще не очень ясно — похоже, переселение имело место несколько раз. Какие тут звезды — они пушистые и похожи на котят. Хочется погладить…

— Похоже, я заболел. Пальцы кажутся невероятно толстыми, все тело будто обложено льдом, а голова горит. Плохо вижу, что пишу — страница, то приближается к самым глазам, то становится не больше спичечного коробка. Не знаю, что со мной. Страшно хочется прилечь, чудятся голоса родных. Мы напрасно углубились в это болото. Жаль товарищей. Но, может быть, еще кто-нибудь выберется?! Я буду ждать. А сейчас — прилечь, хотя бы ненадолго. Приду в себя — допишу…

…Олег вздохнул и отодвинул дневник. Не было никаких сомнений, что гусар не пришел в себя и уже ничего не дописал. Неизвестная болезнь — судя по описанию, похожая на малярию — убила его. Странно — Олег жалел Кологривова куда больше, чем убитых, лежащих в соседней комнате. Если бы можно было взять дневник с собой! Олег с сомнением посмотрел на тетрадь. Тяжелая и не маленькая. Нет, придется оставить, как ни скверно…

К счастью, он не успел задуматься, что и ему может вот так же не повезти, как не повезло гусарскому офицеру — не успел, потому что снаружи, у крыльца, хорошо знакомый голос приглушенно воскликнул:

— О, то оно?

— Живой ногой идем, — поторопил второй голос, — я поверху мокрый до пят, а понизу — так по уши.

Улыбаясь, Олег повернулся к двери, и, когда она открылась, а Морок полез в нее, стряхивая воду с волос, вкрадчиво спросил:

— Холод, младших, значит, вперед пропускаем?

* * *

Богдан так и не проснулся, хотя Морок, закутавшись в плащ, повалился на ту же лавку головой к его голове, даже не поев. Холод предложил ложиться и Олегу, но тот пожелал раньше услышать, каким ветром занесло сюда остальные пятьдесят процентов группы, а заодно рассказать и о своих приключениях.

Холод слушал и ел, покачивая головой и отпуская маловразумительные короткие замечания-междометия.

— Ты рассказывать собираешься — или так и будешь жрать?! — рассердился наконец Олег. Холод огорченно посмотрел на только что вскрытую консервную банку и кивнул:

— Так слушай… Сажень на сотню мы прошли и о болото уперлись. Обратом повернули, туманище пополз, ну мы и встали. Кричать думали, да Морок скажи: "А будь кто рядом — дозовемся, да кого?" Пождали еще. От того ожидания гляди уши опухнут! Я-то: "Пойдем?" А он мнется: "Страшно." "Да не в болотину, — говорю, — кромкой к нашим пойдем." Пошли. Шли, шли — вас и след простыл. Братушка мой расскулился, как щен: "Да и где они?! Да и утянули их в болотину, верным-верное! Да и идти-то нам куда?" Я-то: "Не скуль." Он молчком пошел, да время спустя говорит: "Этим местом избушка должна быть, одно Гоймир про нее поминал. Искать станем — Богдан про ту избушку припомнить мог…"

— Хрен он вспомнил, — мрачно ответил Олег. — Он сам… а! — Олег махнул рукой: — Так, а потом?

— Я-то про ту избушку и краем не слыхал — да что делать? Идем. Мыслю, смекаю: малым часом не добредем — прибью проводника. Туманом бредём, чудеса всякие морочатся — уводнев перепляс… Братишка мой лицом слинял, одно и мне не очень. Ну а там и вышли к избушке.

Мальчишки примолкли. Холод снова начал жевать, но уже без прежнего азарта, потом сказал: — Да ложись ты. Подниму я вас, посижу.

— А они? — Олег ткнул через плечо в спящих младших. Холод тихо засмеялся:

— А ты глянь. Глянь, глянь…

Олег тоже оглянулся. Морок и Богдан спали голова к голове и разбудить их не поднялась бы рука у самого строгого сержанта-сверхсрочника.

— Разбалуем мы их, — проворчал Олег мудрым и суровым голосов Ворчливого Ветерана С Золотым Сердцем из кичового голливудского ура-боевичка. — Ладно, пусть дрыхнут. Я тоже завалюсь.

— Давай, — Холод неожиданно широко зевнул, ляскнул зубами и заулыбался.

— Эй, эй, не усни, — посоветовал Олег, ложась на стол. Под голову он подложил свернутый плащ, а ноги поставил на скамью. Поза была не слишком удобной — Холод жевал и что-то похрюкивал — но Олег спал уже через несколько секунд…

…Дверь в избушку открылась, и внутрь заполз ледяной туман. Облившись потом от страха, Олег медленно повернул голову:

— Холо-од?..

Тот спал, уткнувшись лицом в стол. Олег, протянув руку, шарил ею вокруг в поисках автомата — и не мог найти.

Дверь распахнулась до седела и осталась открытой. Олег сел на столе и взялся за револьвер.

На пороге клубился туман, и в нем кто-то стоял. Олег видел человеческую фигуру, не больше, но это он видел точно. Взведя курок ударом ребра ладони, Олег спрыгнул на пол:

— Кто это? — резко, громко спросил он.

— Я, — ответил тихий глуховатый голос. Человек шагнул внутрь, и Олег, задохнувшись, оперся рукой о стол, чтобы не упасть. Наган в его руке ходил ходуном.

Ночной гость был высокий молодой мужчина со щегольскими усиками, форме начала прошлого века. Его сапоги впечатывались в пол с чавканьем, словно в мокрую глину.

— Штаб-р-ротмистр? — выдавил Олег. — Что вам…

— Дневник, — ответит офицер.

— Зачем он вам? — Олег испытал облегчение от того, что мертвый остановился у начала печки, не пошел дальше в комнату. — Вы все равно в него больше ничего не можете записать! — продолжал он упорствовать, сам не понимая, почему.