все это дает мне, по крайней мере, ощущение, что я хоть как-то содействую своему освобождению. К сожалению, охранники за моей дверью не очень разговорчивы, поэтому подслушивать их нет смысла. Они просто стоят, а когда говорят, то обычно о спорте или о том, что у них на ужин.

Вчера я молча оставила у двери полную корзину белья, в надежде, что кто-нибудь позаботится о ней. Я уже успела поносить всю свою любимую одежду, и если кто-нибудь не постирает ее в ближайшее время, мне придется перейти на летние платья. Сейчас на мне пара обтягивающих легинсов с начесом, которые я купила когда-то, чтобы бегать зимой. Не то чтобы я когда-либо действительно это делала, но в данный момент очень благодарна себе за то, что они у меня есть. На мне синяя майка и толстовка с капюшоном, на которой в районе груди красуется пятно от кофе. Когда волосы высыхают, я заплетаю их в толстую косу, не желая, чтобы они запутались.

Подняв голову, я смотрю в зеркало и вздыхаю. Выгляжу ужасно. Не считая сомнительного наряда, у меня темные круги под глазами, кожа еще бледнее, чем обычно, а губы потрескались и пересохли. Героиня драмы. Вообще-то, меня это не должно волновать, в конце концов, сейчас меня не видит ни одна душа. Но мне это все равно не нравится. Я чувствую, что мне нужно очистить свой разум, но ни беспорядок в комнате, ни неряшливый внешний вид в этом не помогают.

Уныло чищу зубы, наношу на лицо лосьон и открываю глухое окно в ванной. Еще раз проверяю сообщения на телефоне, потом возвращаюсь в комнату и останавливаюсь, уперев руки в бока.

Сегодня будет уборка. В изоляции, в отсутствие плана побега, я могу совсем расклеиться, а в моем положении это просто недопустимо. Последнее, что мне нужно, – это споткнуться о гору хлама, когда представится возможность сбежать.

Перед тем как взяться за уборку, я снова усаживаюсь на подоконник и прижимаюсь носом к стеклу так, чтобы смотреть из окна во двор. Мельком успеваю заметить мужчину, который исчезает в лесу с двумя складными стульями, и хмурюсь. Что, черт возьми, тут происходит?

Когда проходит еще пять минут, в течение которых ничего не происходит, я покидаю свой наблюдательный пост и начинаю разбирать хаос на своем столе. Отодвигаю несколько тетрадей в сторону и наконец беру в руки учебник по биологии. Он все еще открыт, и к краю страницы приклеен маленький стикер с заданиями, которые мы должны были сделать дома. При виде этого маленького клочка бумаги мое сердце болезненно сжимается.

Ого! Мысли невольно возвращаются к тому дню, когда я пыталась понять строение клеточной стенки. В тот день я впервые увидела Кэт и погналась за ней и Зарой после школы. Помню, как сидела здесь, беспокоясь о том, что не поняла материала и провалю тест, который… был написан несколько недель назад. Внезапно глаза начинает жечь, боль в груди усиливается. Но это всего лишь школа. Я никогда не была фанатом старшей школы, не могла дождаться, когда, наконец, окончу ее и поступлю в колледж далеко-далеко отсюда. Но мысль о том, что одноклассники продолжают изо дня в день ходить на уроки, обсуждая друг с другом свои проблемы, которые состоят максимум в забытых домашних заданиях, спорах с родителями и чьих-нибудь любовных отношений, огорчает меня. Эта жизнь, эта простая, нормальная жизнь кажется такой невероятно далекой и давно минувшей. Тогда, до смерти Сандера, политика сезонных домов не имела для меня значения, я не забивала себе голову махинациями своей семьи или собственными магическими способностями. Потому что тогда я еще не знала, что они у меня есть. Думала, что мой отец был каким-то идиотом, который бросил меня и маму еще до моего рождения. Раньше мои мысли занимало лишь то, что я не могу возвращаться домой позже, что нужно убирать свою комнату или готовиться к школе.

Сейчас я отдала бы все, чтобы иметь возможность поменять свои нынешние проблемы на те проблемы, что волновали меня тогда. Не знать ни о повстанцах, ни о своих способностях, ни о войне. Вернуть маму.

Никогда не встречаться с Кево. Невольно вспоминаю о чувствах, которые он вызвал во мне, о силе его рук, когда он обхватил меня за талию, о звуке его глубокого смеха, о маленькой ямочке на его левой щеке, когда он усмехался. Неважно, чем закончится то, что между нами, я не хочу отказываться от воспоминаний о нем. Если бы ничего этого не произошло, я бы даже не узнала о существовании Кево. И Кэт, и Анатолия. Все они существовали бы где-то в этом мире, вели свою собственную жизнь, и наши пути никогда бы не пересеклись.

Хорошо это или плохо, я при всем желании сказать не могу. В этом отношении мои разум и сердце до сих пор перегружены. Но это, безусловно, был бы более легкий жизненный план.

Нехотя убираю учебник биологии в ящик, а затем энергично задвигаю его. Я понимаю, что могу просто выбросить свои школьные принадлежности в мусор. Даже если я переживу эту войну, сомневаюсь, что мне в ближайшем будущем придется беспокоиться о школе. И все же выбросить книги и тетради было бы все равно что выбросить часть моей прежней жизни, часть моего прежнего «я». И я просто не могу заставить себя сделать это.

Мысли возвращаются к Эмме, моей лучшей, моей нормальной подруге. Она знает о том, кто я, и немного о том, что происходит со мной сейчас. После того как я впервые сбежала от повстанцев, я спряталась у нее и рассказала ей о своей семье. Но с тех пор многое произошло. Мне хочется позвонить Эмме, хотя бы для того, чтобы услышать ее голос и поговорить с кем-то, кому я доверяю. Но это невозможно. У меня просто нет для нее такого объяснения, которое не повергло бы ее в панику. Надеюсь лишь на то, что мое короткое сообщение хоть немного ее успокоит.

Внезапно за моей дверью происходит какое-то движение. Сердце неприятно замирает, я отскакиваю назад. Не то чтобы в моей комнате было достаточно места для маневров, но мне требуется немного свободы для передвижения.

Прислушиваюсь к голосам, но не могу разобрать ни слова. Затем, несколько секунд спустя, раздается громкий стук в дверь, после чего она тут же распахивается. В дверях стоит светловолосый, довольно крупный парень в черном костюме. Он не из Зимнего Двора, и это немного смущает. Мне казалось,