Он сделал шаг к ней и остановился. Собственно говоря, ему вовсе не следует ее утешать. Это она должна ему объяснить, что происходит.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Почему ты в моей постели?

Кристина побледнела, в темных глазах плескался страх.

— Я…

Неожиданно дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник Эндрю Фрейзер собственной персоной. Свеча в его руках рассеяла мрак. За ним стояла служанка и один из стражников.

Отец Кристины бросил взгляд на сидящую на кровати дочь, потом на Тора, чья нагота не оставляла никакого простора для воображения. Доказательством совращения невинной девушки были пятна крови на простыне.

Мрачный блеск удовлетворения в глазах мужчины заставил Тора похолодеть. Правда была чрезвычайно неприятной. Его провели.

Он покосился на девушку, не желая верить, что она тоже участвовала в обмане.

Она вздрогнула и отвела глаза. Но Тор увидел более чем достаточно: виновна.

Кристина молчала. Прошел стыд. Прошел страх. Она не чувствовала вообще ничего. Ей казалось, что она бежит в плотном тумане и не может найти дорогу.

К сожалению, она не спала. О том, что все вокруг было реальностью, постоянно напоминала ноющая боль между ног.

Как могло такое случиться? Она же была охвачена страстью, испытывала самые восхитительные ощущения, которые только можно себе представить, а потом все пошло не так. Он проник в нее так быстро, что она даже не сразу поняла его намерения.

В комнату вошел отец, и стало еще хуже. Служанка, которую он привел, чтобы та засвидетельствовала ее позор, отвела глаза. А стражник стойко стоял рядом и внимательно наблюдал за происходящим.

— Что ты сделал с моей дочерью? — спросил отец расстроенным голосом.

Кристина осмелилась взглянуть на вождя Маклауда. Выражение его лица было, как всегда, агрессивным. Он ответил ее отцу взглядом, полным ледяной ярости.

— Именно то, что делает мужчина, когда ему в постель подкладывают шлюху.

Кристина от удивления открыла рот. От обиды ей захотелось плакать. Как он мог произнести такие слова? Несколько минут назад он жарко целовал ее так, словно не мог насытиться, как будто хотел ее больше всех женщин на свете. Она все еще чувствовала его нежные руки на своей груди, его губы, легко касающиеся ее.

Рука стражника метнулась к рукояти меча, но Фрейзер жестом остановил его.

— Да как ты смеешь?! — воскликнул он. На этот раз ему не пришлось изображать гнев. — На твоем геле — доказательство ее девственности!

Кристина всячески старалась не смотреть на нагое тело воина, но ее глаза, помимо воли, метнулись к его мужскому естеству и испуганно округлились. Господи Иисусе! Не удивительно, что так больно! Покраснев, девушка отвернулась, но вид его великолепного тела уже запечатлелся в ее мозгу. Зато служанка смотрела на Маклауда во все глаза и даже бросила на Кристину взгляд, полный чисто женского восхищения, которой девушка не вполне поняла.

— Я взял то, что мне предложили, — холодно сообщил Макдауд.

Он решил, что она сама этого хотела. Что она стремилась соблазнить его. Но ведь она должна была только лечь рядом, а он не должен был проснуться.

— А теперь ты заплатишь за это, — вполне обыденно и прозаично заявил отец.

Его голос был настолько сух и лишен каких-либо эмоций; это понимание тяжелой лавиной обрушилось на Кристину. Как же она не догадалась об этом раньше?

Отец с самого начала хотел, чтобы все случилось именно так. Он вовсе не случайно задержался. Он и не собирался входить в комнату через несколько минут. Он ждал, когда Маклауд ее обесчестит.

От стыда Кристине хотелось провалиться в преисподнюю. Она была просто дурой, поверив отцу.

— Я не плачу за то, что мне дают бесплатно, — ответил Маклауд.

Глаза Кристины метнулись к его лицу. Не может же он иметь в виду… Или может? Похоже, он вовсе не собирается на ней жениться, даже обесчестив ее, даже после всего, что между ними было.

Его лицо было суровым. Он не смотрел на нее. «Он считает, что я тоже участвовала в заговоре». Она, конечно, участвовала, но никогда не думала заходить так далеко.

— О чем ты говоришь? — нахмурившись, спросил отец.

— Я говорю, что твоя дочь получила по заслугам. Не надо было подсылать ее ко мне в постель.

Кристина не могла допустить, чтобы он думал о ней так плохо.

— Но я никогда не хотела…

— Довольно, — прервал отец, окинув ее яростным взглядом. — Ты уже сделала достаточно. — Он повернулся к служанке и стражнику. — Отведите мою дочь в ее комнату. — Потом снова обратился к Кристине: — С тобой я поговорю утром, когда все решу здесь.

В поисках утешения она взглянула на Маклауда, но выражение его лица было непроницаемым. На нем при всем желании нельзя было отыскать ни тени сострадания. Только слегка подергивающийся уголок рта свидетельствовал о том, что этот человек в ярости. Девушка всем своим существом чувствовала исходящий от него гнев. Нагота, казалось, нисколько его не смущала.

Он стоял, высокий и гордый, как воин в доспехах. Непобедимый.

Кристина неловко выбралась из постели. Она чувствовала себя так, словно ее побили камнями, и лишь молча отшатнулась, заметив пятно крови на простыне — свидетельство ее позора.

Не обращая внимания на отца, она повернулась к Маклауду. Почему-то ей было очень важно, чтобы он знал правду и не думал о ней плохо.

— Пожалуйста, — сказала она, — пойми, все не так, как ты думаешь. Я ничего не знала. Это ошибка.

— Конечно, — сухо ответствовал он.

Кристина знала, что он зол — а кто бы на его месте не разозлился? — но его отстраненность больно ранила. Он касался ее в самых сокровенных местах, обладал ее телом, и ей очень хотелось знать, что все это было не просто так.

Несмотря на мерзость того, что сделал с ней отец, для Кристины происшедшее значило очень много. Она ждала, что мужчина посмотрит на нее, подарит хотя бы какое-нибудь утешение — пусть даже самое малое, ни к чему его не обязывающее, — но он не сводил глаз с Фрейзера и, казалось, совершенно забыл о ее присутствии.

Тор проводил девушку взглядом, не позволив себе поддаться желанию ее утешить. Чертовка получила то, что заслужила.

Его не заставят жениться на ней. Если он когда-нибудь и возьмет в дом жену, то только ради блага клана. Он не женится на женщине, которая обманом вынудила его лишить ее девственности.

Но тут вернулись непрошеные воспоминания. О ее полных грудях, так удобно помещавшихся в его ладонях, о попке, прижавшейся к его пенису. О шелковистой вуали волос на бархатной коже, о легком дыхании, о бешеной страсти, охватившей все его существо, когда он ворвался в нее.

Проклиная предательскую реакцию своего тела, Тор начал одеваться.