Кармайн бросил взгляд на большие часы над дверью Делии. Половина седьмого! Куда ушло время? Свет в каморке горел, и Кармайн просунул голову в приоткрытую дверь.

— Иди домой, а то какой-нибудь похотливый коп пристанет.

— Сейчас, — ответила она рассеянно, пропустив шутливый комплимент мимо ушей. — Хочу проверить эти банковские документы. У меня целый день ушел, чтобы их достать.

— Ладно, только смотри не засидись. И пожалуйста, вызови всех завтра на совещание у Сильвестри в девять утра.

Пора домой, на Ист-Серкл. Майрон Мендель Мандельбаум уже наверняка давно прибыл. Кармайн по-настоящему дорожил дружбой всего нескольких мужчин. Первое место среди них занимал, конечно, Патрик О’Доннелл, а вот сразу за ним следовал второй муж его бывшей жены. Оба они, и Кармайн, и Майрон, в конце концов охладели к своей общей супруге Сандре, зато тем усерднее посвятили себя Софии, дочери Кармайна от брака с бывшей женой. Как только Кармайн женился на Дездемоне, Майрон без колебаний отпустил Софию на восточное побережье, хотя знал, что будет по ней скучать и что в Доме станет пусто без ее смеха. Тем не менее он считал, что девочке лучше пожить в относительно скромном доме на Ист-Серкл, чем в копии Хэмптон-Кортского дворца с матерью, которая совершенно не интересуется ребенком, и отчимом, который с утра до ночи крутится как белка в колесе, чтобы не потерять все, что имеет. Согласно брачному договору, довольно большой редкости для 1952 года, Сандра в случае смерти мужа получала всего несколько миллионов, основной же наследницей была София; и Майрон стремился к тому, чтобы наследство оказалось немаленьким. В любимой падчерице он был уверен стопроцентно и даже мысли не допускал, что она способна растранжирить все впустую. Он дал девочке возможность получить хорошее базовое образование по всем мыслимым предметам — от математики до английской литературы — и посвятил Софию в одно из направлений своей кипучей деловой деятельности, а именно: мобилизация капитала и контроль над бюджетом при производстве кинофильмов, начиная с их предподготовки до монтажа и выпуска в прокат. К двадцати одному году, решил Майрон, София, если захочет, будет готова выступить в роли голливудского продюсера и значительно продвинется на пути к тому, чтобы когда-нибудь стать на место отчима.

Майрон знал, что Кармайн догадывается о его планах насчет Софии, хотя тема эта не обсуждалась; Кармайн не хотел заводить разговор первым из-за двойственного положения Софии, а Майрон осторожничал. Имей Кармайн хоть малейшее представление о действительных размерах деловой империи друга, ни за что не позволил бы Софии взвалить на себя даже десятую часть забот об управлении ею. Однако что знает Кармайн о Софии? По существу, Майрон был ей отцом между ее вторым и шестнадцатым днями рождения, так кто, как не он, способен лучше понять Софию?

К тому же Майрон, здоровый и полный сил, не без оснований рассчитывал прожить еще долгие годы. Зачем забегать вперед и посвящать Кармайна в свои секреты, пока девочка наслаждается беззаботной жизнью подростка в любящей семье и в хорошей школе? Майрону не приходило в голову, что именно теперь, когда он отлучен от своего любимого дитяти и невыразимо одинок, особенно легко попасться в чьи-то предприимчиво расставленные сети.

Всякий раз, приезжая по делам в Нью-Йорк, Майрон непременно устраивал себе небольшой отпуск, который проводил в доме Кармайна на Ист-Серкл, где гостя всегда ждал радушный прием. Этот визит, однако, был довольно неожиданным; последний фильм с тремя звездами первой величины в главных ролях все еще находился в производстве. Отговорка Майрона, что в Нью-Йорке есть нужные финансы, прозвучала для Кармайна неубедительно; в Нью-Йорке всегда есть нужные финансы. Нет, причина не в деньгах, а в газетных заголовках о смерти Дезмонда Скепса.

Кармайн застал Майрона сидящим в большом кресле в гостиной; в руке он держал свежий номер журнала «Ньюс», рядом на столике стоял стакан кентукийского бурбона с содовой.

Майрону перевалило за пятьдесят, и слава покорителя женских сердец сопутствовала знаменитому продюсеру скорее благодаря его власти, чем замечательной внешности. Скудные остатки волос были очень коротко подстрижены, на длинном умном лице выделялись решительный рот и зеленовато-серые глаза, взгляд которых, по уверениям Софии, проникал в самую душу. Майрон поднялся навстречу другу — невысокий, но стройный, без следа излишеств, которым любил предаваться.

Когда друзья разорвали объятия, Майрон взмахнул журналом:

— Видел уже?

— Мельком, — ответил Кармайн, целуя жену, присоединившуюся к ним со своим любимым напитком, джином с тоником. София подала Кармайну предпочитаемый им бурбон, в меру разбавленный содовой.

— Непременно прочти статью Карновского о «красных», — сказал Майрон, снова усаживаясь в кресло. — Мне уже несколько лет не попадалось ничего подобного, особенно из области истории. Подробная характеристика всех членов Центрального Комитета, которые когда-либо претендовали на пост Генерального секретаря со смерти Сталина, да и сам Сталин изображен очень увлекательно. Интересно, с какими источниками работал автор? О некоторых фактах я никогда раньше не слышал.

— В другое время меня было бы не оторвать, — с сожалением сказал Кармайн. — Сейчас, увы, не до этого. Забот выше крыши.

— Да, я слышал.

— Не сейчас, — предупредил Кармайн, показывая глазами на Софию. — Так кто из нью-йоркских банкиров взял тебя в заложники?

— Ты с ним не знаком. — Майрон с беспокойным видом пожал плечами. — Пожалуй, лучше выложить все сразу начистоту, — сказал он, словно оправдываясь. — Я развожусь с Сандрой.

— Майрон! — ахнула Дездемона. — Чем она тебе вдруг не угодила, бедняжка, после стольких лет?

— Ничем особенным. Просто я устал от ее закидонов, — ответил Майрон все еще оправдывающимся тоном.

— Что же теперь будет с Сандрой? — спросила Дездемона, искоса глядя на Софию, которая сидела с непроницаемым лицом, сжимая в руке стакан диетической колы.

— С ней все будет в порядке, не беспокойтесь. Я определил ей двадцать миллионов, но так, что никакой охочий до денег парень до них не доберется, даже если женится на Сандре и они заведут общее имущество. У нее будут горничные и экономка — все, как она привыкла.

София наконец совладала с голосом:

— Почему, папа?

Кармайн сообразил, что вопрос обращен не к нему; София называла папами их обоих.

— Я же сказал почему, детка. Я просто от нее устал.

— Я тебе не верю! Ты устал от Сандры много лет назад! Что изменилось?

«Не в бровь, а в глаз», — подумал Кармайн, отпивая бурбона.

Майрон со смущенным видом откашлялся.

— Ну… дело в том, что я… встретил женщину.

— Вот как! — Глаза Софии округлились, и на мгновение в них вспыхнула ярость и жгучая ревность. Впрочем, через миг огонь в ее взгляде потух, уступив место чистому любопытству. — Расскажи нам все, папа, пожалуйста!