— Да все то же. А как это Эрик тебе звонит?

— Ты что, не знаешь? — повернул я к нему голову. Он нагнулся и заглянул мне в глаза. Кверх ногами у людей такие смешные лица. — Он сбежал.

— Сбежал?

— Тсс. Если никто ничего не знает, то и ладно. Да, он удрал. Пару раз уже звонил домой; говорит, скоро будет здесь. Диггс нам сразу сообщил — приезжал в тот же день, когда он сбежал.

— Ничего себе. Его ищут?

— Ангус говорит — да. А что, в новостях ничего не было? Я думал, может, ты чего слышал.

— Откуда… Нет, ну ни хрена себе! Думаешь, они оповестят народ в городе, если его не поймают?

— Не знаю. — Тут мне полагалось пожать плечами.

— А вдруг он так и не бросил собак поджигать? Черт, еще эти червяки… Помнишь, как он пытался скармливать их детишкам?.. Народ просто с ума сойдет.

По вибрации я понял, что он качает головой.

— Похоже, они хотят это дело замолчать. Наверно, все-таки надеются поймать его.

— Думаешь, поймают?

— А хрен его знает. Псих-то он псих, но не дурак. Иначе как бы он сбежал? Да и когда звонит, видно, что мозгов ему не занимать. Свихнутые, правда, качественно.

— Я смотрю, ты как-то не очень волнуешься.

— Надеюсь, он доберется. Неплохо бы его повидать. Да и вообще, хочется, чтоб он вернулся, потому что… Просто хочется. — Я отхлебнул пива.

— Черт. Лишь бы он больше ничего не натворил.

— Да уж. А ведь с него станется. Этого-то я и боюсь. Собак он, судя по всему, до сих пор терпеть не может. А вот детишкам вроде ничего не грозит, но все равно…

— А как он добирается? Он не сказал, на чем едет? Деньги у него есть?

— Сколько-то, наверно, есть, раз он звонит. Так-то все больше подворовывает.

— Ну-ну. По крайней мере, за побег из психушки срок не добавят.

— Это точно, — согласился я.

На сцене появилась группа — четверо панков из Инвернесса, звать «Блевотники». Вокалист, весь в цепях, молниях и с «ирокезом» на голове, схватил микрофон и, когда остальные трое принялись колошматить по своим инструментам, завопил:

Подруга свалила в чужие края,

С работы погнали, дрочу без понта…

Я поплотнее вжался спиной в колонну и продолжал потягивать пивко, а Джейми вовсю наяривал пятками по моей груди, и весь пропитанный потом зал вибрировал в такт ревущей зубодробительной музыке. То-то еще будет!

В перерыве, пока один из барменов елозил шваброй по заплеванному полу перед эстрадой, я отправился к стойке наполнить стаканы.

— Как обычно? — спросил из-за стойки Дункан; Джейми кивнул. — А как Фрэнк поживает? — поинтересовался Дункан, наливая пинту светлого и пинту темного.

— Нормально, — ответил я. — А вы?

— Помаленьку, помаленьку. Тебе как, бутылки еще нужны?

— Нет, спасибо. Пока хватает. Новая партия уже, кстати, загружена, бродит.

— Но ты все равно заходи. Зайдешь?

— А как же.

Дункан протянул Джейми его стакан, я забрал свой и сразу выложил на стойку деньги.

— На здоровье, парни, — сказал Дункан, когда мы развернулись и направились к нашей колонне.

Несколько пинт спустя. «Блевотники» исполняют первый «бис». Мы с Джейми танцуем, подпрыгиваем на месте; он кричит, хлопает в ладоши и приплясывает у меня на плечах. Ради Джейми я не против потанцевать и с девушками; однажды, правда, он запросил меня выйти на улицу с одной дылдой, чтобы он мог с ней поцеловаться. Но стоило только подумать о ее сиськах, прижатых к моему лицу, и меня чуть не вырвало, так что я был вынужден его разочаровать. Да и вообще, панкерши как-то и духами не пахнут, и юбок не носят, разве что кожаные. Нас с Джейми то и дело толкали, пару раз чуть было не уронили, но до конца вечера мы дожили целы и невредимы. К сожалению, в итоге Джейми зацепился языком с какой-то девицей, но я слишком усердно пытался дышать поглубже и удерживать в фокусе противоположную стенку, так что мне было не до них.

— Вот, скоро чоппер покупаю. Двести пятьдесят кубиков, конечно, — хвастал Джейми.

Я едва слушал. Куда ему мотоцикл, он и до педалей-то не дотянется, но я бы все равно ничего не сказал, даже если б мог: на то ведь и телки, чтоб лапшу им вешать, а я все-таки его друг. Девица, когда я ее разглядел, оказалась лет двадцати, пробу ставить некуда, а слоев краски на веках — сколько у «роллса» на дверцах. Она курила жуткую французскую сигарету.

— У моей соседки есть мотик, у Сью. «Сузуки-сто восемьдесят пять ЖТ», это ей брат отдал, но она копит на «голд-уинг».

Стулья уже составляли на столы, сметали в кучу мусор, треснувшие пластиковые стаканы, обмякшие пакетики из-под чипсов, а меня по-прежнему мутило. Чем больше я слушал девицу, тем кошмарней она казалась. Да еще этот ее жуткий выговор: небось откуда-нибудь с западного побережья; не удивлюсь, если из Глазго.

— Не-е, это не для меня. Слишком тяжелый. Вот полтыщи — самое то. От «мото-гуцци» я просто тащусь, но передача…

Черт, сейчас как обдам в полноцвете ее куртку, сквозь все тщательно обметанные прорехи, и молнии заржавеют, и в карманах долго еще будет хлюпать, и Джейми, наверно, при первом же термоядерном позыве улетит прямо в штабель пустой тары под колонками — а эти двое обмениваются пустыми байкерскими фантазиями, одна другой абсурдней.

— Курнуть хочешь? — предложила девица Джейми и махнула пачкой мимо моего носа.

Мне еще долго мерещились хвостатые звездочки на синем фоне, даже после того, как она сунула пачку в карман. Джейми, наверно, взял сигарету (хотя я знал, что он не курит), потому что перед глазами у меня защелкала зажигалка, разбрызгивая искры, словно бенгальский огонь. Я даже почувствовал, как у меня плавятся затылочные доли. Подумал, не сострить ли насчет того, что курение ведет к задержке роста, но все линии связи в мозгу были забиты истеричными сигналами кишок. Что-то в моей утробе явно заваривалось и просилось наружу, и, в общем-то, даже без вариантов, через какой выход, но я не мог пошевелиться. Застрял, как аркбутан, между полом и колонной, а Джейми все нес какую-то пургу насчет рева «триумфовского» движка и как он гонял ночью вдоль берега Лох-Ломонда.

— Ты, типа, на каникулах?

— Ага, с подругами. У меня есть парень, нефтяник, но он сейчас на платформе, смена.

— А-а, ну ясно.

Я продолжал усиленно дышать, пытаясь прочистить голову кислородом. Не понимаю я Джейми: он вдвое ниже меня, весит вдвое меньше, если не втрое, — но, сколько бы мы с ним ни пили, ему хоть бы хны. По крайней мере, на пол он втихаря не отливал — иначе я бы давно вымок. Тут я понял, что девица наконец меня заметила. Она ткнула меня в плечо — и, подозреваю, не в первый раз.

— Эй, — окликнула она.