Любовь стареющей женщины всегда имеет привкус измены. Она изменяет с тобой одним — всем этим фантомам, всем сразу. Или изменяет тебе — с ними со всеми?

Надо полагать, это чертовски приятно. Но я люблю не это.

А что мне нравится? Сказать?

Да, мой скромный ангел-хранитель. Перемотай еще раз стенограмму всего происходящего.

«Ох. Опять… Кельвин».

«Да. Фаренгейт. 450 по Фаренгейту».

«Тысяча. Кельвинов. В глубину».

«И вот еще один».

«Ох».

«Ох. Уенно. This. Is. Madonna».

«О-о-о».

«Еще-о».

«Нет. Скажи. Скажи мне».

«Что. Ты. Хочешь. Услышать?»

«Что. У тебя. Никого. Нет».

«Нет. Нет. И еще один раз. Нет».

«О-о. Мой мальчик… в белом Кельвине…»

«Твой мальчик?»

«Мой».

«Господи. Повтори».

«М-мой мальчик».

«М-мамочка», — вскрикнул я. Или простонал. Или проскрипел зубами.

Мне хотелось умереть. Я точно знал, что умру когда-нибудь вот так же — в тот миг, когда защита ослабнет, и мне будет больно, больно, больно, и ты, мой ангел, уже не сможешь обнять меня своими крыльями, — сделай это, сделай это поскорее, сделай это прямо сейчас — вот так.

Какой ты милый.

Между прочим, я кончил.

Прости, дорогой молескинчик, отвлеклась. Поднималась к соседкам.

Этажом выше живут девочки по вызову, настоящие девочки по вызову, им снимают здесь квартиру как бы для отдыха, а работают они в назначаемых клиентами местах. Девчонок трое: Лиза, Диана и Юля.

Лиза — симпатичная малышка, косит под школьницу: банты, гольфы, школьная форма и прочая младенческая шняга, Диана — традиционная блондинка с фигурой, а Юля — умная, студентка универа, с рыжими красиво уложенными волосами. Девчонки были мне рады, усадили на пол в цветные подушки, они постоянно тусуют на этих подушках, типа чилаут, или как там его. Юля методично удаляла волосы с линии бикини пинцетом, один за одним, один за одним. Лиза и Диана бегали вокруг и отпивали шампанского из зеленого горла, очень суетились, потому что должны были мчать в специальную баню для ВИП-персон, обслуживать государственных чиновников, поведала мне Диана между двумя глотками. А это значит, продолжила она, помахивая бутылью, что опять нет повода не выпить. Я с пола попросила о денежном вспомоществовании. Лиза, не считая, швырнула в меня пачкой тысячных:

— Отсчитай сама, некогда.

Она вбивала ноги в довольно уродливые туфельки старосты класса, разновидность балеток, но с глупой перемычкой вокруг щиколотки, одновременно звонила по телефону кому-то с роскошным именем Аделина.

Я наковыряла себе сумму денег и стала со стонами подыматься с подушек.

— А почему бы тебе не поехать с нами? — вдруг проговорила Юля, внимательно рассматривая меня сверху вниз. Юля сновала в белье цвета топленого молока и выглядела очень интеллигентно, как преподавательница русского языка и литературы. Или сольфеджио.

— Да как-то, — глуповато ответила я, — вряд ли получится.

— Что тут может не получиться? — недоуменно дернула плечом Диана, натягивая чулок. Я заметила на коленке небольшую дыру и сказала Диане.

— Фигня полная, — отмахнула меня наманикюренной ладонью Диана, — один хер, порвут. А так — сэкономлю пару. Не напасешься этих чулок. Рабочая одежда…

Она надела что-то, похожее на платье с открытой спиной, но спина была закрыта как бы сеточкой, выбитой фигурными дырочками. Платье было темно-зеленое. Сеточка — фиолетовая. Фигурные дырочки оформлены желтым. Красиво.

Я выпрямилась и, повторяя благодарственные слова, пошла к выходу. За порогом стоял Амбал. Если человек, допустим, первый раз слышит слово «амбал», он представит вот именно такого мужчину, что смотрел на меня с лестничной площадки.

Больше всего он напоминал детскую горку в форме слоника, где съезжаешь вниз по хоботу. У Амбала были гигантские руки — каждый кулак с мою голову. Он взял меня и переставил чуть более вглубь коридора.

Какое-то время порассматривал меня, произвольно покручивая вокруг. А что он мог увидеть? Светло-русый «конский хвост». Черная футболка размера икс-икс-эль, впереди надпись: «Моя футболка. Перед» и сзади, соответственно: «Моя футболка. Зад». Я попыталась вырваться из его пальцев, но не удалось. Через пять оборотов Амбал выставил меня за дверь и тихо ее закрыл. Я услышала его голос, неожиданно высокий, спускаясь по лестнице:

— Девки, ну вы даете, я уж испугался, что вот ЭТО и есть ваша Изольда…

— Аделина, — раздраженно поправили его девки, — Аделина. Простое русское имя. Неужели так сложно запомнить.

Дома еще раз пересчитала деньги, устроилась на кухонном диване с прожженной спинкой, ждать квартирохозяйку. Неожиданно обнаружила между спинкой дивана и ребрами батареи что-то такое зеленое, плоскую коробку. Вытащила. Это оказался скрэббл, такая игра в слова.

Был смутный период какое-то время назад, года два, мальчик Артем сказал, что не простит мне измены и ушел из дому, я была в печали по многим причинам. Находила странное удовольствие в походах по клубам и разным там всяким барам, причем в одиночестве. Подруги меня огорчали своей заботой и разговорами, я хотела одна. Такая есть забегаловка на площади Маяковского с элементами ковбойской жизни, забыла название, именно там я научилась забираться на барные табуреты с первого раза, это проблема, если ты мелкого роста. Я пила виски, бармен забивал стакан льдом и чуть-чуть плескал в стакан, я просила сразу двойную порцию и глазела по сторонам. Во второй приход ко мне подошел один человек, он был скорее приятен, говорил не чушь, а так мне было все равно. Под этим «все равно» я допила третий двойной виски, сползла с табурета, и мы поехали ко мне домой, в Выхино еще, там было пусто. Девчонки гуляли.

Давай разговаривать, сказал он, просто разговаривать, но ты разденешься. Ты умеешь танцевать? Нет, вот я совершенно не умею танцевать, нисколько. Ну тогда так. И я разделась, сидела голая, ходила голая, ставила чайник голая, варила кофе и резала сыр. Жаль, что я не умею танцевать, думала. Разделась, покидала на диван джинсы-свитер, трусы-лифчик. Довольно странно, но мне понравилось, очень понравилось, ведь все женщины немного эксгибицио… неохота дописывать длинное слово. Еще, может быть, потому, что я нетолстая.

Потом мы играли в скрэббл, еще в карты, потом просто разговаривали, о книгах, погоде, пробках на улицах, мэре Лужкове и так далее. Было забавно, этот человек никогда даже до меня не дотронулся, а меня ситуация сильно возбуждала, сердце колотилось в таких местах, где его точно нет, например в голове, и гремело в ушах, и в какую-то из встреч я сказала об этом.