- Слушай, Ту, - Степка сдался зову плоти. - Я в туалет хочу - песец как. И в душ мне надо. И еще это…

- Овсянки? – она подняла голову и улыбнулась – грустной улыбкой, но Степа и этой был рад.

- Если это не сильно нагло с моей стороны.

- Степ, ты меня вчера спас. Проси все, чего хочешь, - улыбка стала уже не такой грустной.

- Тогда овсянка на молоке и два яйца. Вкрутую.

- Будет исполнено, Степан Аркадьевич. Иди уже, пока не обмочился.

***

Завтракал Степка стоя и на кухне. Оказывается, профессор уже откушал и работал. А Тура…

- Ты не работаешь сегодня?

- Я позвонила и сказала, что заболела. Выслушала о себе много лестного, но… Неважно.

Вопросов на тему работы Степа больше задавать не стал, вместо этого попросил добавки каши.

- Ту, слушай… А ты деду… не…

- Нет.

Ответ был короткий, как и были краткими рваные движения, которыми она вытирала чашку. Ну и правильно, так-то. Чего старичок сделать может? Только расстраивать лишний раз.

Финал завтрака был испорчен явлением Елены Преужасной. Она возникла в проеме кухни разгневанной фурией.

- Тура, что тут произошло?! Мне звонил Кирилл, сказал, что его избили!!!

- Избили? – даже Степану стало страшно от голоса Туры. И от того, как она медленно приближалась к Елене Павловне, стоявшей в дверях. И вспомнились почему-то слова Ту про неродную мать. Это было бы отличное объяснение. Потому что более непохожих друг на друга женщин трудно было представить: молодящаяся перезрелая дама в ярком макияже, нелепых обтягивающих шмотках и нервной струной натянутая беловолосая тонкая девушка. – Он пытался меня изнасиловать!

- Ой, Тура, - Елена Падлна даже сдула со лба несуществующую прядку. – Это все твоя фригидность и потаенные сексуальные фантазии. Ты все это себе придумала.

- Придумала?! Ты своему любовнику дала ключ, чтобы он надо мной… меня… ты тварь!!!

У Степки молниеносная реакция. И руку он перехватил – еще на полпути до щеки Туры.

- Больно! – взвизгнула Елена Преужасная.

- Детей надо бить, когда они поперек лавки лежат, - Степа поразился, как спокойно звучал его голос. - А когда вдоль легли – уже стыдно и бесполезно.

- Отпусти руку!

- Вы меня поняли?

Она только кивнула с бессильной злобой. И, как только Степа разжал пальцы, вылетела с кухни.

- Ты видишь? – вздох Туры был тоже обессиленный. – Это точно она.

- И пофиг. Пошли с камерой разбираться. И спасибо за кашу.

Впрочем, разбираться там было не с чем. В смысле, не по мозгам ни Степке, ни Туре. Камера была, на треноге, но что там внутри и что с этим делать – ни сном, ни духом не ему, не ей. Убрали в шкаф, а потом Степка отправился соблюдать постельный режим, а Тура - заниматься делами по хозяйству, которых всегда много.

_______

(1) фебралитет – повышенная температура тела

Кадр седьмой. Вопрос решается с помощью белой кошки и черного кота. Потому что свидетели есть.

- Степан Аркадьевич Кузьменко?

Мужчина по ту сторону порога всем своим видом сообщал, что он человек серьезный. Так к нему Степка и отнесся.

- Да, это я. Чем обязан?

- Иваницкий Сергей Юрьевич, - ему протянули визитку. И, пока Степка изучал ее, добавил: – Адвокат Кирилла Леонтьевича.

Вот оно как, значит. Адвокат. Ну что же…

- Прошу, - Степа приглашающим жестом махнул в темноту коммунального коридора. – Проходите.

Уже в его собственной комнате Степе объяснили цель визита. Дражайшего Кирилла Леонтьевича избили. Нанесли телесные повреждения средней степени тяжести, и это подтверждено официальной медициной, вот копия. И, стало быть, вы, Степан Аркадьевич, имеете полную вероятность попасть под статью.

- А вы в курсе, что он сделал? – Степкин голос звучал резко.

- Простите? - адвокат моргнул.

- Он связал девушку и пытался ее… над ней… мерзость!

- Девушка подала заявление в полицию? – сразу же поинтересовался адвокат.

- Нет. Насколько я знаю.

- Тогда не о чем говорить. А вот факт избиения моего клиента документально подтвержден. И …

- И?! – Степка сообразил наконец-то. Что с него чего-то хотят. Теперь осталось понять – что.

- Кирилл Леонтьевич готов рассмотреть вопрос о том, чтобы он не подавал заявление. В обмен на возврат его камеры и моральную компенсацию.

Сумму моральной компенсации Степе показали на бумажке. Эмоции, которые при этом Степа испытал, все как одна описывались словами, к публичному употреблению не допущенными. С другой стороны, тут место-то и не публичное, частное. Поэтому Степа высказался от души. Сначала нецензурно, а потом внятно.

- Вы меня слушали, нет?! Он… он… - Степка вскочил на ноги во весь свой почти двухметровый рост. – Он девушку чуть не изнасиловал!

- Заявления же нет, - скучным голосом произнес адвокат.

Степа сделал несколько шагов по комнате. Мало места, категорически мало. Взгляд упал на брошенный на кровать лист бумаги.

- А вы не охренели ли? – он сунул под нос адвокату бумажку с цифрой. – Это очень несмешная сумма.

- Вы еще скажите, Степан Аркадьевич, что у вас нет таких денег, - с легкой ноткой издевки спокойно ответил адвокат.

- А вы думаете, что есть?

- Я не думаю. Я знаю, - Иваницкий демонстративно поправил манжеты рубашки. - Вы успешный спортсмен, у вас контракты с солидными клубами на протяжении последних пяти лет. У вас есть деньги.

Это другие люди. С другой планеты. Иная форма жизни, основанная не на углероде, а, например, на кремнии. И этические нормы – если таковые имеются – у них совершенно другие. И ему их не понять.

- У вас все ко мне? – спросил с удивившим самого себя спокойствием.

- Все. Каков будет ответ?

- Мне надо подумать.

Ему милостиво кивнули и удалились, оставив визитку в безраздельное пользование.

Степа полдня честно думал. Рассказывать Ту или нет. А потом решил, что какого черта тут думать: они повязаны в этой истории оба, и знать она должна. Ужин длился долго и нудно, Елена словно назло пустилась в воспоминания о славном прошлом семьи Дуровых, заставила профессора достать медали и ордена и вспомнить о том, что отец Павла Корнеевича был почетным гражданином города - тогда еще Ленинграда. Степка молча ел и ждал прекращения словесного поноса. На лицо Туры смотреть было почти физически больно. Фальшь, сплошная фальшь, но чувствуют ее только он и Ту.