— Тогда ладно, деньги в секретере. Возьмешь, сколько надо, но не борзей, а я пошел за Витькой.

Развалины церкви стояли на берегу речки, и нормальной дороги к ним не было. Продираясь сквозь ивняк, порадовался своей предусмотрительности в экипировке. Я оделся как на полевую практику своего родного биофака. Камуфляжные брюки, куртка, армейские ботинки как нельзя лучше подходили к обстановке. Как говаривал наш профессор, оглядывая после экскурсии перемазанные в грязи гламурные туфельки и наряды студенток: «Не бывает плохой тропы, бывает плохая экипировка».

В виде пряника отрываемому от любимого занятия брату был прихвачен шашлычный набор. В него входило замаринованное мясо, пиво и с десяток картох для запекания в костре. Все-таки пикник — это пара часиков у костра, что предпочтительнее, чем ночь на ушах.

Витька нашелся рядом с руинами, там, где не так давно археологи-реставраторы наткнулись на круглую площадку из каменных плит. Я помнил передачи на нашем местном телевидении, где высказывались фантастические предположения о времени ее возведения. Старенький профессор, похожий на доктора Айболита, тогда заявил о пяти тысячелетнем как минимум возрасте площадки. Но, кроме каменного круга, ничего не нашли, потом закончилось финансирование исследований, профессор умер, и раскопки заглохли. А площадка осталась и теперь использовалась местными толкиенистами, среди которых был и мой братишка, для игрищ.

Витька встретил меня унылой рожицей и кучей жалоб. Во-первых, он сегодня был назначен темным властелином, а в результате они с треском проигрывали светлым, что подрывало Витькин престиж. Во-вторых, приход брата — это окончание сегодняшней эпопеи. В-третьих, в моем лице перед ним стояла подготовка к экзаменам. Внезапно глаза братишки заблестели.

— Слушай, Серега, сыграй за нас, а я до экзамена сюда ни ногой. Ну пожа-а-а-алуйста, — жалобным тоном профессионального нищего протянул «темный властелин».

— Ты совсем обалдел со своими великовозрастными обитателями песочниц или просто температуришь? — Я пощупал лоб брата.

— Ну ты же ходишь в этот свой китайский клуб, с двуручными мечами там тренируешься, ты их всех на раз положишь…

Я действительно много свободного времени отдавал искусству битвы на мечах в местном клубе кэндо, но благородный поединок — это одно, а дубиномахательство Витьки и его братьев по разуму — совсем другое. Я решительно покачал головой. Мелкий сразу увеличил сумму выкупа:

— Серег, до конца сессии никаких тусовок, и при первом неуде и до его исправления — ни-ни. Обещаю и торжественно клянусь. — Брат заискивающе заглядывал в глаза.

Уже два года я ломал голову, как повлиять на брата с его увлечением, и такие условия просто не мог не принять.

— Идет, — кивнул я, и Виктор усвистел утрясать формальности со своими коллегами. Очевидно, не все пошло гладко, разобиженные вопли возмущенного «темного властелина» слышны были, наверно, даже на другом берегу реки, вернулся он чуть не плача.

— Все роли распределены, менять нельзя, ни назгулом, ни магом, ни темным рыцарем тебе не стать. — Брат возмущенно сопел.

— И кто остался?

— Орки. — Витька виновато потупился.

— Тогда дополнительное условие, — я со сноровкой отпетого шантажиста припирал брата к стенке, — успеваемость без троек.

— Это беспредел, — взвыл Витька.

— Беспредел — это красный диплом, — гадко ухмыльнулся я.

Витька, не думавший о такой перспективе, испугался и поскорее принял мои условия.

— Теперь об орках. — Я даже не скрывал своего удовлетворения. — В чем подвох?

— Только меч, никакой магии, первый пропущенный удар — и ты выбываешь.

— Надо было требовать красный диплом, — задумчиво протянул я.

— Мы же договорились, — испуганно пискнул Витька.

— Ладно, договорились, но помни об этом, а то мопед отберу. — Я погрозил пальцем, братишка торопливо закивал.

Мне вручили меч — деревянное, плохо обструганное дышло, мой собственный тренировочный шлем, на время игры одолженный брату, и зеленый бархатный плащ, в котором я узнал старую шторку из нашей гостиной. Витька сунул мне в карман зеркальце от пудреницы сестры, бормоча, что оно счастливое, я выдал шалопаю подзатыльник и направился к поляне поединков.

Прошло полчаса. Витька был прав, боевая подготовка толкиенистов была отвратительной, и я действительно «сделал» их всех.

Правда, в конце «битвы» меня подвел топорно сделанный меч (в самом прямом смысле слова, судя по «утонченности» отделки, его делали топором). Заноза из рукояти глубоко въехала мне в ладонь, отчего я чуть не пропустил удар, но все-таки справился.

Сияющий Витька подлетел ко мне и в порыве чувств пообещал постараться получить красный диплом. Я был доволен, моя попытка снять с себя шторковый плащ была пресечена братом, который заявил, что впереди чествования.

Меня потянули в центр древней каменной площадки, остальные члены нашей партии разместились на каменных плитах вокруг и стали скандировать какие-то речовки с использованием своих специфических терминов, половину из которых я не понимал.

С моей оцарапанной ладони сорвалась капля крови и упала на центральную плиту, на которой я стоял.

— Орк! Орк! Орк! — скандировала «моя» команда.

Как только кровь коснулась камня, он начал светиться призрачным фосфорическим огнем. Послышались испуганные крики толкиенистов. Я почувствовал, как какая-то сила буквально разрывает меня изнутри, перед глазами мелькнула вспышка, и все погрузилось во мрак.

Увидев ужасное чудовище, не спеши бояться или осуждать его, возможно, ты смотришь в зеркало.

Студенческая мудрость, родившаяся в одно похмельное утро

Я с трудом приподнял гудящую голову и огляделся, мир вокруг плясал, к горлу подступала тошнота. Подо мной была каменная плита, лежащая в центре развалин, напоминающих обломки греческого Парфенона.

Все вокруг было забрызгано кровью, источником которой послужили семь тел, искромсанных колюще-режущим оружием. Трое убитых походили на европейцев, разве что нечесаные замасленные патлы и похожие на свалявшийся войлок грязные бороды не вписывались в картину просвещенной Европы. Оставшиеся четверо напоминали экспонаты Петербургской кунсткамеры, если бы те вдруг оказались жизнеспособны и дожили до взрослого состояния: желтовато-серая с легким зеленоватым оттенком, невероятно грязная кожа, вся в каких-то шрамах, волдырях и струпьях, желтые кривоватые разнокалиберные зубы, толстые до непрозрачности ногти, скорее затупленные когти. Добавьте ко всему бочкообразную грудь, узловатые конечности, расползающееся тряпье, которое не надел бы ни один бомж, и тошнотворную вонь этих самых бомжей, которая забивала даже запах крови и вывалившихся внутренностей. Желтые остановившиеся глаза тварей наводили на мысль или о повальной эпидемии желтухи, или о другом биологическом виде, отличном от человека, ну или как минимум незнакомом мне этносе. А ведь я биолог по образованию и о такой народности не встречал упоминания ни в одном справочнике. Да от одного их вида любого антрополога кондратий хватит. Что же тогда?