Человек сильно ударился об асфальт, дважды перевернулся и глухо, как мешок с цементом, плюхнулся на бордюр. Пешеходы, замерев на мгновение, бросились на помощь пострадавшему. Но «мини» не остановился.

– Эй!

В нескольких ярдах впереди был оживленный перекресток с Мэрилбоун-роуд. В любую секунду, когда зажжется желтый или зеленый свет, поток машин повернет налево или направо или понесется прямо вперед.

– Подонок, – рявкнул Нед и бросился вперед, резко увеличив скорость.

У него заболело горло. Пот струился по лицу. Светофор переключился на желтый.

– Подонок! – закричал он и бросился на «мини», вытянув вперед руки. Он почувствовал, как пальцы сжали дверную ручку. Сейчас ему грозила смертельная опасность. Машина рванулась вперед.

Он сильно повернул ручку и рывком открыл дверь. Потом то ли ввалился, то ли упал на сиденье. Дверь осталась широко распахнутой. Он сильно ушиб о тротуар колени и заскрипел зубами, ожидая новых ударов. Еще несколько ярдов – и его ноги превратятся в фарш.

Но «мини» вдруг встал, как вкопанный. Нед заметил, что он наполовину оторвал дверь со стороны водителя. Но остановило машину не это. Мо Шамун на серо-коричневой «фиесте» подрезал «мини» и заставил его остановиться. Нед выскочил и оказался перед ним.

– Какого черта вы себе позволяете?.. – громко начал водитель «мини».

Правая рука Неда сделала молниеносный выпад. Сжатыми в кулак пальцами он ударил глубоко поддых водителю. Тот раскрыл рот, ловя воздух, парализованный от неожиданности. Лицо его стало мертвенно-белым.

Нед, шатаясь, поднялся на ноги и, захромав, побрел к упавшему бегуну. Его окровавленная голова лежала на чьем-то свернутом пиджаке. Двое полицейских бежали ко все увеличивавшейся толпе.

Нед, покачиваясь, вернулся к «фиесте» и жестом попросил Шамуна освободить переднее сиденье рядом с собой.

– Поехали отсюда!

– Ты в порядке, Нед?

– Трогай!

* * *

Большая канцелярия на Гросвенор-сквер с ее золотым орлом шириной в тридцать пять футов кажется такой же высокой, как и соседние здания. Но это иллюзия.

Прохожий видит лишь пять этажей и мансарду, но еще три этажа спускаются глубоко вниз в аллювиальные глины Лондона.

В одном из подземных помещений Нед Френч вытерся после непродолжительного душа, втер какой-то антисептический крем в свои ободранные колени и начал торопливо натягивать свежую одежду, которую он носил на службе. Едва успев войти в здание, он был буквально схвачен одним из проворных английских парней, работающих посыльными, курьерами или, как в данном случае, служителями.

– Полковник Френч, сэр, – юноша перевел дух. – Господин Коннел просит вас немедленно в его офис, сэр.

– Как только переоденусь. Передайте ему.

– Немедленно, сэр.

Неда беспокоило, что американцы составляли меньше половины из восьмисот человек, служащих в этом здании. Почти все остальные были англичанами, прошедшими самую рутинную проверку. Нанимая нового сотрудника, его имя сообщали в МИ-5[6]для проверки. Секретная копия направлялась в соответствующий отдел лондонской резидентуры Компании.[7]Но скорость, с которой разрешали или запрещали принимать на работу, возвращая бумаги из МИ-5 и Компании, внушала Неду подозрение, что проверка была минимальной.

Застегивая рубашку и повязывая галстук, Нед думал о том, насколько было бы безопасней, если бы весь штат посольства состоял из американских граждан, проверенных ФБР. Что значит сейчас проверка? Не больше, чем это дурацкое предчувствие аварии.

Жизнь была такой… такой непредсказуемой. Только что ты бежал, в следующее мгновение ты уже кровавая каша, а сбивший тебя мерзавец пытается скрыться. Он пристально вгляделся в отражение своих темно-голубых глаз в зеркале. В его жизни все было игрой – от покера до руководства сотрудниками на враждебной территории, – поэтому Нед знал, что его глаза не выдадут ничего. Проверка подтверждала только то, что разрез глаз обычный, а цвет – ляпис-лазурь.

Так говорила Джейн. Не темно-синие, а именно цвета ляпис-лазури.

Он очень тщательно завязал галстук. Когда имеешь дело с таким придирой, как Ройс Коннел, надо постараться не задеть его ненароком съехавшим на долю дюйма в сторону галстуком. Нед стремительно поднялся по одной из лестниц. До офиса Ройса было пять этажей, но герой, который только что задержал пытавшегося скрыться злодея, должен потрудиться и во имя своей родной земли.

– Нед! – Коннел показал на кресло у большого кофейного стола. Он уселся в другое кресло и жестко взглянул на заместителя военного атташе. – Расскажи мне все, что ты знаешь о жене посла, миссис Фулмер.

Френч посмотрел на этого человека, который по возрасту был старше его. Сначала осторожно, а потом, отдавая дань его внешности. Так он мог бы восхищаться «бентли» типа Р или соло джазмена Арта Ходса. Ройс Коннел был до такой степени правильным! Не из-за того, что он был симпатичный сукин сын, чья седина – единственная издержка пятидесяти лет, проведенных им на земле. И не из-за того, что он, возможно, лучший в госдепе временный поверенный в делах США, чей авторитет неуклонно возрастал в течение тридцати лет. Причина была в том впечатлении, которое он производил: спокойный, уверенный в себе, знающий, с хорошими манерами, изысканной речью и так элегантно одетый, что мог бы, кажется, продавать что угодно – от страховых полисов до жевательной резинки.

– Урожденная Сюзан Пандора Морган, – начал Нед, – родилась в последний год войны в семье Консуэло и Монтгомери Морган из Билокси, штат Миссисипи. Окончила школу миссис Хаклтон для молодых леди, сотрудница газеты «Тампа», специализируется на общих и женских проблемах. В университете Спраул, что в городе Орландо, получила степень бакалавра искусств и в том же августейшем заведении – степень магистра в области политических наук. Почему ты не попросишь Карла Фолетта принести тебе ее файл? Это же его сфера, а не моя. Ну да ладно, в любом случае эта линия клана Морганов имела общественный вес, а вот с деньгами – похуже. Я предполагаю, что газета платила…

Коннел нетерпеливым жестом прервал:

– Переходи к сути.

– К сути?.. Если она скажет послу, – тут он начал пародировать присущую жителям южных штатов манеру растягивать слова. – «Дараго-ой, я ха-ачу тва-аю голову на серебряной та-арелке к пяти ча-асам, и не пролей кровь на ка-авер», – бедный старина Бад вскочит, бросится к ванной и в тот же миг обезглавит себя.

Сдержанный взгляд, выражавший у Коннела досаду, был так тонко, без всякого преувеличения рассчитан – просто дымка недовольства, – что Нед несколько секунд тихо сидел, наслаждаясь им. Он любил всякие проявления мастерства, а Ройса он считал актером старой школы.